Читать «Пароль «Dum spiro...»» онлайн - страница 115

Утром пришел к полковнику. Он искренне обрадовался мне, снова поздравил с успешным завершением труднейшей операции, сказал, что группа представлена командованием к правительственным наградам. Тут я и вручил ему рапорт. Он читал молча. Я видел, как с каждой строчкой каменеет лицо Бати.

— М-да, заварили мы с тобой кашу. Почему не доложил сразу?

— Я думал о деле, знал, что после моего сообщения группа, в лучшем случае, будет отозвана или заменена. Новую группу готовить — нужны месяцы. Разве не так было с нами после истории со «Львовом»? А смена явок, налаживание связи! Сколько на это потребовалось бы времени? Как я мог пойти на такое, когда дорог был каждый день?!

— Никто в группе не знал о вашем аресте? — Павлов перешел на официальное «вы».

— Никто.

— Даже заместитель?

— И Алексей. Разве группа могла бы нормально работать, не доверяя командиру?

— Логично. А может быть, надеялись: победителей, дескать, не судят?

— Чего не было, того не было, товарищ полковник. Готов нести полную ответственность.

— А кто тебя сегодня потянул за язык?

— Совесть… Партийная совесть. Без зубов, а грызет. Я сразу после побега твердо решил: возвратимся — все расскажу.

— Учти, будут проверять товарищи из «смерша». И с орденом попрощайся. Надолго. Может, навсегда.

— Что ж, я и к этому готов. Не за ордена воевали — за Родину. Теперь, когда задание выполнено — не боюсь ни проверок, ни суда. Наш секретарь обкома, мой крестный по подполью, так говорил: «Для меня прежде всего — дело и совесть коммуниста. Потом — я сам». Совесть моя перед партией чиста. И за Ольгу тоже ручаюсь головой.

Павлов встал:

— Рапорту дам ход. Но что бы ни случилось, знай — я в тебя верю. Чтобы ни случилось…

Мой рапорт Павлов передал генералу, а на второй день потребовал письменное объяснение, почему я не доложил сразу про свой арест по рации. Объяснить это на словах, так просто, по-человечески, было нетрудно. А написать — куда сложнее. До сих пор в архиве Генерального штаба вместе с моим отчетом о деятельности группы «Голос» сохраняются два документа — рапорт, о котором уже шла речь, и объяснительная записка.

«Почему не доложил по рации? Командованию известно, что я не имел своего шифра, а пользовался шифрами радисток Груши и Комара. Понятно, что мое донесение об аресте стало бы известно одной из радисток, и, не исключено, всей группе. Это, безусловно, вызвало бы недоверие к командиру. После провала Комара положение еще больше осложнилось. Я считал, что мое сообщение приведет к замене группы, что, конечно, отрицательно отразилось бы на выполнении боевого задания. После 16 сентября я окончательно решил доложить обо всем только после выхода из тыла, что и сделал 30.1.1945 года (смотри рапорт «Голоса»)».

Мы с Ольгой оказались в резерве. Праздник кончился. Начались будни. Докладные, объяснительные, рапорты. С нами имел не одну беседу майор из «смерша» — человек внимательный и тактичный. Потом майор куда-то выехал, и нашим «делом» занялся капитан — уже не такой внимательный и тактичный. Беседы все чаще стали напоминать допрос. Чрезмерное недоверие нередко больно ранило душу. Но и в самые горькие минуты мы надеялись: недоразумения рассеются. Ни на минуту не теряли веры: Родина разберется.