Читать «Девственница в Париже» онлайн - страница 114

— И вы этому поверили? — спросила Гардения. — Должно быть, Пьер Гозлен доставлял ему гораздо более важную информацию.

— Боюсь, что так, — вздохнула герцогиня. — Я всегда терпеть не могла этого человека, он был просто отвратительный.

Герцогиня содрогнулась.

— Просто отвратительный, — повторила она. — Но ради Генриха я готова была терпеть и не такое.

— Не хотите же вы сказать, — очень тихо спросила Гардения, — что Пьер Гозлен считал себя влюбленным в вас?

Герцогиня сделала резкое движение, ее бокал с бренди упал на пол и разбился вдребезги.

— Не будем об этом говорить, — сказала она. — Я ненавидела его, меня тошнило от одного его вида. Но Генрих просил меня быть с ним поласковей. Как я могла отказать?

В ее голосе послышались истерические нотки.

— Не станем об этом говорить, — успокаивающе сказала Гардения.

Когда она наклонилась, чтобы подобрать осколки стекла, она почувствовала, как к ее горлу подступает тошнота. Затем она принесла своей тетушке стакан из маленькой умывальной, которая соединяла два купе.

Было уже раннее утро, но герцогиня все продолжала говорить. Она рассказала Гардении о русском великом князе, который так в нее влюбился, что предлагал ей роскошный замок и бриллианты, каких не было ни у одной королевы в Европе, если только она согласится стать его любовницей. Она сказала, что он ей нравился, и она знала, что жизнь с ним будет блистательной и беззаботной. Но из свойственной англичанам респектабельности она заставила герцога жениться на ней, потому что ока считала — лучше иметь обручальное кольцо на руке, чем бриллиантовое колье на шее.

— Однако вы имели и бриллианты, — напомнила ей Гардения.

— Далеко не такие, какие я могла бы иметь, — ответила герцогиня. — Бог мой, мне так жаль, что пришлось оставить все мои изумруды и сапфиры!

— Это неважно, главное остаться на свободе, — сказала Гардения.

Она и раньше понимала, как было важно, чтобы ее тетушка немедленно покинула Францию, а теперь, услышав рассказ герцогини, она со всей ясностью осознала, что, если бы тетю Лили не расстреляли, как предательницу, ее бы все равно посадили в тюрьму, возможно, до конца ее дней.

Герцогиня же, казалось, вовсе не представляла, какая ей угрожает опасность. Она снова говорила о бароне, с той ласкающей нежностью в голосе, которая всегда появлялась, как только она упоминала его имя.

— Я напишу Генриху, как только мы прибудем в Монте-Карло. Он сразу же примчится ко мне, и, возможно, мы уедем куда-нибудь отдохнуть, пока не решим, что нам делать дальше.

— Вы думаете, он сможет приехать? — спросила Гардения.

— Генрих может все, — с уверенностью сказала герцогиня. — Но он будет раздосадован, что нам пришлось покинуть Францию. Ему так нравилось в Париже, а кроме того, то, что Пьер Гозлен сломался и признался во всем, может повредить его карьере. Хотя мы даже не знаем, что именно наговорил этот мерзкий Гозлен. Возможно, он никого не упоминал, кроме меня.

— Барон уже уехал из Парижа, — напомнила ей Гардения.

— Да, я знаю. Я полагаю, его в любом случае сочли бы виновным.