Читать «Из-за парты — на войну» онлайн - страница 20

Когда я находилась приблизительно на полпути к земле, кто-то из очереди, потеряв терпение, крикнул:

— Эй, воробей, а побыстрее нельзя?

В очереди засмеялись и наперебой стали торопить меня, вспоминая всевозможные названия птиц, одно другого обиднее. Мой затянувшийся спуск никому не нравился. Но вот какой-то молодой человек сжалился надо мной и встал на мою защиту:

— Товарищи, дайте девушке спокойно приземлиться! Нельзя же так…

До земли оставалось метра три-четыре, когда мне показалось, что я совсем зависла. Испугавшись, я стала беспомощно болтать ногами.

— За ноги хватайте ее, за ноги! А то улетит вверх! Тяните за ноги скорее! — крикнули из очереди.

Какой-то рыжий верзила лихо подпрыгнул и почти коснулся моих пяток, но Тимоха решительно и вовремя оттеснил его мощным плечом. Наконец ноги мои коснулись твердой почвы, и я почувствовала, что меня держат крепкие руки Тимохи.

— Поздравляю, Птичка! Все прекрасно, — сказал он, видя, как я смущена тем, что мой спуск прошел не совсем гладко и спокойно. — Отличный прыжок!

Поглядывая на меня, он начал отцеплять парашют. В очереди переговаривались и посмеивались. Некоторые отпускали в паш адрес шуточки.

— Ладно, я сама. Ты иди прыгать! — сердито буркнула я, как будто Тимоха был в чем-то виноват, и попыталась сама отстегнуть ремни.

— Успею, — сказал Тимоха. — Стой смирно и по мешай!

Я засмеялась. Ко мне снова вернулось чувство радости, которое появилось еще в воздухе. Ну конечно же, все прекрасно!

— А знаешь, Тимоха, прыгать приятно. Мне очень понравилось.

КОНЕЦ ПЛАНЕРКИ

Стояла сухая теплая осень, и до середины октября мы летали. Но вот наступил день, когда Короленко предупредил нас:

— Через три дня буду принимать зачет. Пора сворачиваться. Мы и так затянули сроки.

Планерка закрывалась. Короленко уходил в отпуск.

Прошло несколько дней. Последний раз отлетав на планере, который верой и правдой служил нам все лето, мы заперли его в ангар и распрощались с инструктором.

Когда веселый красный трамвайчик примчал нас в город, мы вышли и остановились в нерешительности: никому не хотелось домой. И мы все вместе побрели по Крещатику, залитому вечерним солнцем. Уже совсем пожелтели каштаны, длинными рядами выстроившиеся вдоль тротуара, и деревья в светлом уборе выглядели празднично, нарядно. В окнах горели отблески заката.

— Зайдем сюда, что ли?

Лека-Длинный мотнул головой в сторону кафе, где над дверью рядом с надписью «Мороженое» на вывеске была нарисована чаша, наполненная шариками. Недолго думая, прямо в рабочей одежде, в спортивных тапочках, запыленные, мы ввалились в чистенькое кафе и, сдвинув два столика вместе, заказали мороженого. Комната была большая, светлая и уютная. Мягкие оранжевые лучи солнца освещали зал, падали на люстру, и казалось, что это горит электричество.

Было грустно от сознания, что предстояло расстаться, что вместе собрались мы уже в последний раз. Не будет больше ни песчаных холмов, через которые мы волокли планер, ни дружной «Дубинушки», ни жесткого амортизатора, от которого на руках мозоли, ни старенького планера…