Читать «Из-за парты — на войну» онлайн - страница 13
Наталья Федоровна Кравцова
— Ни-че-го!
На следующий день, к общему удивлению, я приехала на планерку в отличном настроении. Отойдя в сторону от ребят, развернула аккуратно сложенный мешочек, который накануне вечером сшила мне мама, и с невозмутимым видом стала набивать его песком. Откровенно признаться, я, конечно, боялась, что надо мной будут смеяться, но желание летать было так велико, что я согласна была выглядеть как угодно смешно, только бы меня оставили в планерной школе.
Виктор, наблюдавший за мной издали, желая отвести возможные насмешки, во всеуслышание стал расхваливать меня:
— А ты догадливая, Птичка! Ей-богу, ты молодец! Тимоха, посмотри, как Птичка вышла из положения!
И все же Лека-Длинный, увидев меня с мешочком, долго хохотал, пока Тимоха не остановил его:
— Не вижу ничего смешного, Длинный!
Я выпрямилась и, прижимая к себе обеими руками довольно тяжелый мешок, спокойно сказала Леке:
— Ты же сам и подсказал мне это.
— Я? — удивился Лека-Длинный. — Как это?
— А так. Про камни говорил?
— А-а-а. И куда же ты его денешь?
— Сяду на него! — ответила я гордо, будто теперь каждый мог мне позавидовать.
Лека недоверчиво покачал головой, но смеяться перестал.
И я стала летать, добавляя себе около восьми килограммов весу. Этого было достаточно для того, чтобы планер слушался меня и не задирал нос, когда этого не требовалось.
Очень скоро все привыкли постоянно видеть меня с мешочком, и никому не приходило в голову посмеиваться надо мной, тем более что Тимоха всегда был на страже.
ЛЕТНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ
Обычно наш летный день начинался с того, что мы запускали в воздух Короленко, и он делал один полет или два, проверяя состояние погоды. Если он находил восходящий воздушный поток, это считалось большой удачей: значит, можно было парить некоторое время в воздухе, не теряя высоты.
После Короленко вылетал Тимоха, который считался у нас лучшим пилотом, а за ним по очереди все остальные. За день каждый из нас успевал сделать несколько полетов.
Как правило, полеты были непродолжительными. Но даже за те несколько минут, когда ты сидишь в кабине и послушный тебе планер как птица в полной тишине летит над землей, когда с высоты все далекое кажется близким, а сердце не может вместить всех ощущений, связанных с полетом, — даже за эти короткие минуты можно было отдать многое.
Однажды Короленко с гордостью сообщил, что на днях к нам приедет известный планерист-рекордсмен Ефименко, который покажет нам высокий класс полета и проверит, как мы летаем.
— Это большой мастер и мой друг. Я специально пригласил его, чтобы вы у него поучились, — сказал с необычной для него скромностью Короленко. — Надеюсь, вы не подкачаете.
Он надел шлем, внимательным взглядом окинул небо, по которому плыли редкие облака, и направился к планеру.
Мы быстренько заняли свои места, чтобы тянуть амортизатор, и привычно двинулись вперед.
Пыхтя от натуги, упираясь в пересохший песок, который уходил из-под ног, мы делали последние шаги. Приближался момент, когда нам следовало остановиться и по команде инструктора запустить планер в воздух. Амортизатор почти уже не удлинялся и, как пружина, растянутая до предела, стремился сжаться, чтобы отбросить нас назад, в исходное положение.