Читать «Еще один человек» онлайн - страница 155

Соорудил себе лежанку и, завернувшись в спальник, заснул.

Кажется, засыпая, я отчего-то почувствовал себя счастливым.

Дашка сидела на траве и играла со щенком – маленьким, неуклюжим и забавным. Он нападал на нее, пытался схватить за руки, а она подхватывала его и переворачивала на спину… Он барахтался, вскакивал, отбегал, смешно тряся лопухами ушей, и вновь весело бросался в атаку…

– Привет…

– Привет. Видишь – у меня тоже. Я же всегда мечтала о собаке, помнишь?

– Помню… но ты же знаешь – ну не получалось, надо было подождать…

– Подождали?

– Ну не начинай, как будто я это все устроил!

– Не ты?

– Нет, конечно, чего ты несешь-то!

– А-а-а-а… и вправду… А кстати – а чего ТЫ устроил?

– Ну… в плане?

– В плане – чего ты устроил. Сделал ты чего.

– Ну… я… это… Дом вот, машина, все дела. Я типа теперь как, понимаешь, властелин местный какой, эдакий вольный барон!

– Ага… Понимаю… И это все?

– Ну а что еще надо-то? Нормально все…

– Ну-ну. А что тогда не спишь ночами, а? Ну да ладно, ладно, твое дело. А кстати, барон ты мой, – а много ли у тебя подданных?

– Ну… так… Один пока… Мальчик… Ну еще вон живность моя – рыбки, кошки, собака…

– Кошки… – Дашка вдруг сразу оказывается рядом и легко заваливает меня на спину, оказавшись сверху, приближает лицо ко мне… в глазах ее скачут лукавые чертенята, на губах улыбка. – Кошки, говоришь?

Улыбка вдруг сходит с ее лица, она словно оглядывается и говорит:

– Мяу! – Ее рука у меня на груди вдруг впивается ногтями в меня – ой, как больно-то! – Мяу!!!

МЯ-А-АУ-У-У-У!!!

Я просыпаюсь от кошачьего ора и боли. Что за черт?

Котейко сидит у меня на груди, орет и урчит, как тепловоз дизелем, и натурально дерет мне грудь когтями. Шерсть вздыблена, глаза дикие… чего он?

Елки, чего… наверное, хищник во двор пожаловал! Обрез под рукой, свет…

С дивана ко мне тянется Олежка. Он протянул ручки и смотрит на меня. Только глаза не серо-голубые. Они черные. Мертвые. Он тянется ко мне, потому что хочет меня сожрать. Если бы не подоткнутое одеяло и общая его слабость, то котейко, наверное, не успел бы меня добудиться: больно уж крепко я дрых. Прижав-потрепав для бодрости трясущегося котенка, встаю и, набросив одеяло, пеленаю под ним мертвого Олежека. Голова пустая, руки работают сами. Иду во двор, неся нетяжелый шевелящийся сверток. Коты в доме орут и шипят, Мухтар, подбежавший к двери, пятится и настороженно рычит. Отнес сверток за скелеты машин, положил на землю, сам сел рядом, держа обрез как тончайший бокал, налитый до краев. Надо что-то сказать? Или уже все равно? Нет, не суть, что не все равно, – надо…

– Прости меня, Олежек…

Все равно бы не уснуть было – потому до утра жег костер, отогревая землю, отгребал угли, копал – и опять жег. Можно было попытаться завести «Беларусь» с ковшом – наверное, я бы разобрался и выкопал, уже бы было быстрее… но быстрее не хотелось. Хотелось вот так – жечь костер и копать землю… жечь и копать, копать…