Читать «Фальконер» онлайн - страница 93

— Тут нет Тайни, — повторил Уолтон. — Он придет в субботу, и вы мне все осточертели. У меня жена и ребенок. Они только мечтают о таких прививках, но у меня нет на них денег. Вы тут получаете лекарства, которые могут позволить себе только миллионеры, и еще жалуетесь.

— Да ладно! — возмутился Петух. — Я на что угодно согласен, если это бесплатно, но не позволю делать из себя морскую свинку.

На прививку вызвали в субботу после обеда. Ее делали не в госпитале, а на складе — в окошечках с табличками EXTRA LARGE, LARGE, MEDIUM, SMALL. Человек пятнадцать — двадцать, которым религиозные убеждения не позволяли принимать лекарства, собрались у корзины для грязной одежды. Фаррагат спросил себя, есть ли у него такие религиозные убеждения, ради которых стоит попасть в одиночную камеру. Его зависимость от наркотика была и духовной, и физиологической, ради него он мог бы пойти даже на убийство. Тогда — и только тогда — он понял, что за три дня революции и три дня эпидемии ему ни разу не вкололи метадон. Он не знал, что и думать. Он узнал одного из санитаров — того, который колол ему метадон. Фаррагат закатал рукав, протянул руку и спросил:

— Почему меня лишили метадона? Это противозаконно. В приговоре написано, что мне надо давать метадон.

— Ну ты тупой сукин сын, — ласково ответил санитар. — Мы уже ставки делали, когда ты наконец заметишь. Мы целый месяц кололи тебе успокоительные. Ты больше не наркоман, мой друг, все, теперь ты чист.

Он воткнул иглу в руку Фаррагата, и тот содрогнулся от этой чуждой, неестественной боли и представил, как вакцина растекается по его венам.

— Не может быть, — бормотал он. — Не может быть.

— Посчитай дни. Посчитай-посчитай… Следующий!

Оглушенный этой новостью, Фаррагат пошел к двери, где его ждал Петух. Скудный ум Фаррагата не позволял ему принять простой мысли: управлению исправительных учреждений удалось то, чего не удалось трем лучшим наркологическим клиникам. Не может быть, чтобы тюрьма несла благо. Он не мог поздравить себя с победой над зависимостью, потому что сам даже не знал, что борется. Ему вспомнилась его семья, его ненавистное происхождение. Неужели этот гротескный сброд: старик в кэт-боте, женщина, разливающая бензин в вечернем платье, братец-ханжа — неужели они наделили его подлинной, чистой стойкостью?

— Я принял решение, — объявил Петух, взяв Фаррагата под руку. — Я принял очень важное решение. Я продам свою гитару.

Фаррагат ощутил лишь ничтожность решения Петуха по сравнению с той великой новостью, которую только что услышал. А еще почувствовал, что Петух отчаянно за него цепляется. Сейчас он казался таким старым и бессильным. Фаррагат не мог ему сказать, что он больше не наркоман.