Читать «Парижане. История приключений в Париже.» онлайн - страница 236
Грэм Робб
Супруги Помпиду жили, если судить по кессонной входной двери с львиными головами и венками, в красивом старинном особняке на острове Сен-Луи, 24, набережная Бетюн. Триста лет назад перекупщики недвижимости расширили набережную Бетюн и переименовали ее в набережную Де-Балкон с маркетинговыми целями. Парижане, проходившие мимо в напудренных париках, считали такое эксклюзивное развитие района, расположенного на берегу реки, бельмом на глазу: балконы портили классическую простоту фасадов, а жены богатых финансистов, стоявшие на них, выглядели как проститутки, выставляющие себя напоказ. В 1934 г. один из таких домов с балконами купила Елена Рубинштейн, сколотившая себе миллионное состояние на косметике. Она снесла его и построила безликий особняк, хвастающий модным окном в форме иллюминатора. Все, что осталось от первоначальной постройки, – это входная дверь. Это и был дом номер 24, в котором жила чета Помпиду.
Остров Сен-Луи был столь тих по вечерам, что почти никто не мог поверить, что на нем все еще имелись сборщики платы за проход по мостам и цепи, чтобы помешать кому бы то ни было добраться до острова после наступления темноты. По соседству в доме номер 22 жил Бодлер, когда был молодым щеголем, вместе со своими кальяном, кроватью и старинными картинами, которые он купил в кредит в антикварном магазине, расположенном на острове. Помпиду был поклонником Бодлера и поэзии вообще. «Я остаюсь убежденным, – писал он в своих воспоминаниях, – что лицо молодой девушки и гибкое тело – это одни из самых трогательных вещей в мире наряду с поэзией». Его антология французской поэзии включала несколько стихотворений из Les Fleurs du Mai:
Это случилось через несколько недель после судейства архитектурного конкурса и первых земляных работ для Центра «Бобур», от которых вибрировали самые отдаленные уголки Парижа (но не остров Сен-Луи). Помпиду и Бодлер выглядывали из своих окон, куря сигареты и выдувая кольца дыма в сторону левого берега. Их разделяли только улица Пулетье и сто тридцать лет. Под обоими окнами можно было увидеть серебристый след от речной крысы, пробирающейся через сточные воды.
Бодлер пристально глядел на «бесцветные солнца и затуманенные небеса» над улицей Монтань-Сент-Женевьев и думал о «лживых глазах» своей девушки-мулатки. Он видел рукав Сены, в котором бурлила вода под мостом Сюлли. Он видел грязные баржи и лодки-прачечные и представлял себя в городе каналов, куда «пришли суда со всех концов земли, чтобы удовлетворить твое малейшее желание».
По соседству Помпиду представлял себе вещи, которые еще никто никогда не представлял себе в той местности: лес из гибких стальных поперечных балок, заслоняющих вид; многополосная эстакада, парящая над крышами, и автомобили космического века, которые, кажется, увеличиваются в размерах и сжимаются, как тигры, когда отклоняются от курса. Там, где прогуливались влюбленные и спали попрошайки, он видел скоростную автостраду со сквозным движением и ограниченным числом подъездных путей и скрещений, такую, какая уже тянется вдоль правого берега Сены – трасса Жоржа Помпиду, – и тысячу лиц за ветровым стеклом автомобилей, вылетающих из тоннеля, потрясенных внезапной красотой картины (золотые купола, башенки и т. д.), пока скрежет тормозов рывком не вернет их в настоящее.
