Читать «Избранная проза и переписка» онлайн - страница 125

Этот «шедевр» написан мною буквально в невменяемом состоянии. Я его не понимаю, но люблю. Мне особенно важно Ваше мнение именно о нем.

Ну, теперь дальше:

Всюду зелень, позолота, синий лак… У калитки мой платочек, словно мак. Руки черны от загара и земли. Песня звонкая несется; ай-люли! Я сегодня что-то больно весела, И тебя ко мне дорожка завела. Что ж, ты голоден, быть может? Ешь и пей! В кудри черные запутался репей. Видно, выпали и впрямь лихие дни, Что в очах твоих потушены огни… Тень от вишни наклоняется крылом, Зарастает здесь прошедшее быльем. Вечер спустится медвяный и живой, И польется по-иному голос твой. Там, на склоне, у затерянной межи Ты мне все свои печали расскажи. Заколдует нас таинственная рожь, И наутро ты, наверно, не уйдешь…

Маки (набросок)

Ночью осыпались маки. На кружеве белой подушки, На косах моих и повсюду Лежали горячие крылья Погибших цветов… Я долго лежала, Слегка прищурив ресницы, И алый покров лепестков Дрожал прихотливым узором. Как пламя, как кровь, как мысли… Я их собирала под вечер… Вдали у затихшего леса Лучи золотили небо. И рожь, надо мной колдуя, Зеленым шатром расступалась. И маки клонились резко… Я вышла потом на дорогу. Был час долгожданной встречи, Горели глаза, как звезды, И голос, срываясь, таял… Прощались у самой калитки И пьяного мака головку Я вдела, смеясь, в петлицу… И жадно прижались губы К подарку шальной девчонки. Осыпался мак на камни, А я убежала к дому… А ночью мне снился ветер, И степь, и тоска, и счастье, И жгли до утра поцелуи Влюбленнее тех, что были… И сна я нашла разгадку: То, видно припомнив что-то, Мена осыпали маки Узором кровавых крыльев…

Конечно, эти стихи, как и прежние, entre nous (между нами — фр.). Ответьте скорее. Когда приеду в Варшаву, вероятно, на той неделе, вышлю свой адрес. А Вы на все лето в Праге? Что у вас нового среди поэтов? Что Эйснер, Т. Ратгауз? Хорошо ли они вообще пишут?

Жду.

Алла Штейгер

6.

1928 г.

Дорогой Вадим, поздравляю Вас с праздниками, желаю, конечно, всего самого лучшего и прошу прощения за столь долгое молчание; причины были самые уважительные верьте на слово. Ругательски ругала Володю за неудовлетворительные сведения обо мне, хотя он и разыграл оскорбленную невинность. Несмотря на наши печальные тржебовские события, провожу каникулы хорошо и даже почти весело. Очень бы хотела увидеть Вас и попробовать поговорить как следует — мне кажется, что теперь это было бы легче, чем раньше. Мои планы насчет занятий пока осуществляются на деле, и надежда на весенние экзамены не ослабевает. Пишу очень мало и, кажется, не особенно хорошо, но не чувствую на себе греха раба, зарывшего в землю талант, ибо заслуги моего брата-барона (Анатолия Штейгера) теперь настолько велики, что его славы, вероятно, хватит не только на его современных родственников… Вы, конечно, это знаете, если переписываетесь с ним Мережковский и Гиппиус пишут ему письма, его стихи будут напечатаны в «Новом корабле etc, etc (и так далее — лат.)…