Читать «Величие и ограниченность теории Фрейда» онлайн - страница 89

Возможно, загадочный самообман Фрейда об обоснованности понятия инстинкта смерти имеет еще одну причину. Каждый внимательный читатель его трудов должен помнить, насколько неуверенно и осторожно он обходился со своими новыми теоретическими построениями, когда излагал их впервые. Он не настаивал на их обоснованности и подчас даже говорил уничижительно об их ценности. Однако чем больше проходило времени, тем больше гипотетических построений превращались в теории, и на них возводились новые построения и теории. Фрейд в своем качестве теоретика очень хорошо осознавал сомнительную ценность многих собственных построений. Почему же он забыл о первоначальных сомнениях? Трудно ответить на этот вопрос; единственно возможным ответом может быть то, что он исполнял роль вождя психоаналитического движения. Те студенты Фрейда, которые осмеливались критиковать фундаментальные положения его теорий, оставляли его — либо их выживали тем или иным способом. Организаторы движения были по преимуществу прозаическими и скучными людьми — в части своих теоретических способностей, — и им было трудно следовать за Фрейдом, когда он вносил фундаментальные изменения в теорию. Они нуждались в догме, в которую они могли верить и вокруг которой могли организовать движение. Так Фрейд-ученый стал в некоторой мере пленником Фрейда — вождя движения; или, иными словами, Фрейд-учитель стал пленником своих преданных, но лишенных творческих способностей последователей.

5. Почему психоанализ превратился из радикальной теории в адаптационную?

Хотя Фрейда нельзя считать «радикалом» в широком политическом смысле — он был типичным либералом с сильными консервативными чертами — его учение, несомненно, было радикальным. Ни его теория сексуальности, ни его метапсихологические спекуляции не были радикальными, но подчеркивание Фрейдом ведущей роли подавления (репрессии) и фундаментальной важности бессознательного в нашей психической жизни можно назвать подлинно радикальным. Его учение было радикальным, потому что оно нападало на последний рубеж обороны человеческой веры в собственное всемогущество и всеведение — веры Человека в рациональное мышление как вершину человеческого опыта. Галилей избавил человека от иллюзии, что земля — центр мира, Дарвин — от иллюзии, что человек сотворен Богом, но никто до Фрейда даже не задавался вопросом, почему рациональное мышление человека — это сфера, на реальность которой человек может всецело полагаться. Фрейд избавил человека от гордости за свою рациональность. Он докопался до корней — именно поэтому слово «радикальный» здесь уместно в самом своем буквальном значении — и обнаружил, что большая часть содержания нашего рационального мышления лишь маскирует наши реальные мысли и чувства, т. е., служит сокрытию истины. Наше рациональное мышление оказалось по преимуществу ширмой, простой рационализацией побуждений и желаний, о которых мы предпочитаем не знать.