Читать «Сад Эдема» онлайн - страница 176

Вейденрейх вскоре приступил к реконструкции всего черепа. Поскольку многое в нем отсутствовало, ему пришлось составлять «мозаичную комбинацию»: лобные кости восстанавливались, исходя из особенностей черепных крышек первого и второго питекантропа, верхние части лица — по деталям строения лицевого скелета синантропа, а нижняя челюсть воссоздавалась с помощью первой сангиранской находки 1937 г., недостающие части которой дополнялись отделами нижних челюстей синантропа. Лепка скульптурного «портрета» производилась не механически — Вейденрейх, выдающийся морфолог, обладавший огромным опытом, интуитивно улавливал контуры рельефа и всего черепа в целом и отдельных его частей. В итоге мозаичный «портрет» получился на редкость правдоподобным: обезьянообразный монстр с крупными, угловатыми, резко выступающими костными структурами черепа устрашающе смотрел на мир огромными квадратными орбитами пустых глазниц. На фоне такого черепа примитивность других черепных крышек питекантропа, а также синантропа, не говоря уже о неандертальцах, в том числе нгандонгских людей с реки Соло, сразу как-то сгладилась.

Кёнигсвальд никак не мог поверить, что четвертый питекантроп относится к тому же виду «обезьяночеловека прямоходящего», которого Дюбуа впервые открыл в Триниле. Не следует ли отнести его к иной разновидности предка? Вейденрейх, однако, не находил ничего странного в архаичности черепа, открытого Расманом. Он обратил внимание своего молодого коллеги на то, как разительно отличаются мужские черепа синантропов от женских большей примитивностью структур, массивностью, величиной. Это явление, которое антропологи называют половым диморфизмом, в особенно яркой форме проявляется у высших антропоидных обезьян. Питекантроп не может представлять исключения из правила, сохранившего силу и для синантропа. Поэтому правильнее оценить бросающуюся в глаза грубость структур черепа, отчетливо выпирающий наружу шероховатый рельеф его костей, следы прикрепления мощных мышечных тканей как показатель принадлежности находки мужской особи питекантропа тринильского. В таком случае более тонкие, гладкие, грацильные и, если хотите, нежные черепные крышки первого и второго питекантропов относились к женским особям.

Пусть этот вывод хоть в какой-то мере подсластит пилюлю, которую предстоит проглотить гаарлемскому строптивцу, когда он узнает о результате встречи в Пекине; ведь не кто иной, как Дюбуа первым указал на принадлежность черепной крышки из Тринила особе женского пола! Его удивительная прозорливость снова не может не поразить, если к тому же вспомнить, что никаким материалом для сравнения он тогда не обладал.

Кёнигсвальд не согласился с доводами Вейденрейха о единстве видового состава четвертого и других питекантропов. Он продолжал настаивать на обособленном положении существа, открытого в Сангиране Расманом. Поскольку общую точку зрения так и не удалось согласовать, то в совместной статье «Родство между питекантропом и синантропом», напечатанной вскоре в лондонском «Nature», как и в публикации, появившейся в «Пекинском бюллетене естественной истории», четвертый обезьяночеловек с Явы предстал перед миром просто как «питекантроп» без добавлений видового имени. Впрочем, эти разногласия носили частный характер в свете центрального вывода: статус обезьяночеловека с Явы и родственного ему по степени эволюционного развития синантропа, освоившего пещеру Чжоукоудянь, как самых ранних из выявленных предков «человека разумного», отныне стал фактом неоспоримым, что не снимало, конечно, дискуссионности отдельных, менее существенных заключений Вейденрейха и Кёнигсвальда.