Читать «Политэкономия войны. Заговор Европы» онлайн - страница 11

Чичерин был прямо противоположного мнения. Он писал Сталину в 1929 г.: «Все эти нелепые разговоры в Коминтерне о борьбе против мнимой подготовки войны против СССР только портят и подрывают международное положение СССР». Но Литвинов, став наркомом, уже летом 1931 г. активно зондировал почву для заключения пактов о ненападении с Францией и Польшей. Твардовски из германского посольства в Москве докладывал в Берлин: «В России существует очень сильное течение, направленное на то, чтобы отойти от нас и сблизиться с Францией. Это сильное течение представлено в Наркоминделе в лице Литвинова. Русские в большинстве настроены недоброжелательно. Мы же целиком заинтересованы в том, чтобы не дать русским отойти от нас».

Нельзя сказать, что рост активности советской стороны в вопросах мира не имел объективных предпосылок. На закономерность возникновения новой мировой войны как следствия неизбежного кризиса капитализма Ленин указывал еще в 1921 г. Ключевую роль в будущей войне он отводил Германии. Это мнение разделяло большинство руководства СССР.

Показателен в этом плане и разговор американского бизнесмена Файлина с Микояном. В 1927 г. Файлин спрашивал: «в Советском Союзе… со столбцов печати правительство призывает к обороне страны, хотя, насколько ему известно, нет никакой опасности войны. Не желает ли советское правительство таким образом потушить оппозицию и объединить все силы страны, которые в противном случае не были бы объединены? (в ответ) Тов. Микоян указал… что, к сожалению, военная опасность гораздо сильнее, чем это представляет себе Файлин. В 1914 г. за несколько месяцев до войны никто не ожидал ее, но мы на опыте 1914 г. знаем, как подготовляется мировая война, и мы наблюдаем в современности те же процессы, и поэтому мы должны быть на страже. Если бы мы знали, что Советскому Союзу угрожает от войны так же мало опасности, как угрожает американскому капитализму от коммунизма, то мы были бы гораздо спокойнее».

Развитие событий подтверждало прогнозы вождя большевиков. В 1928 г. VI Конгресс Коминтерна пришел к выводу, что период стабилизации капитализма заканчивается и наступает новый, «третий период» кризиса капитализма, революций и войн. Через год начало Великой Депрессии показало, что предсказание Коминтерна о кризисе капитализма было пророческим. Кто должен был стать первой жертвой новой войны, сомнений в советском руководстве не вызывало.

Чичерин не разделял подобных опасений, тем более относительно Германии. Советское военное командование, в том числе М. Тухачевский, Я. Берзин, в свою очередь, в 1928 г. считало явно враждебными по отношению к СССР только Англию, Францию, Польшу, Румынию, Финляндию и Прибалтийские страны. Германия рассматривалось ими как государство лишь потенциально могущее примкнуть к антисоветскому фронту. У советской стороны имелись весьма веские причины для этого: всего шесть лет назад закончилась интервенция, целью которой было утопить в крови Советскую Россию. Лондон, Париж и Варшава играли в этом ключевую роль. Не прошло и пяти лет, с того времени как У. Черчилль сколачивал новую интервенцию из стран лимитрофов, появившихся на остатках бывших европейских империй. А от Локарнского договора события отделяло менее трех лет. Очередное обострение отношений с Англией вошло в историю Советской России как «военная тревога 1927». На пленуме ЦК ВКП(б) в июле 1927 г. Сталин утверждал, что схватка с империалистами неизбежна в ближайшие годы, и ставил задачу: «оттянуть войну против СССР».