Читать «Дорога на Берлин» онлайн - страница 3

Что это? Неуклюжий комплимент или намеренная дерзость? Но она не имела времени размыслить об этом. Загремели трубы, и под громкие крики зрителей на арену въехали участники турнира. Король, сделав приветственный жест, повернулся и пошел на свое место рядом с королевой. Герольд объявил первую пару.

Закованные в латы всадники со спущенными забралами понеслись навстречу друг другу. Раздался звон копий о медные щиты, кони со ржанием взвились на дыбы. «Рыцари» разъехались и снова устремились друг на друга. На этот раз один из них с такой силой ударил копьем, что выбил щит из руки противника. Следующий удар он нанес ему в грудь, заставив зашататься в седле и выпустить поводья; тогда он отбросил копье и, выхватив из ножен меч, высоко занес его над головой противника. Тот поднял руку, прося пощады.

Трибуны ревели от восторга. Победитель подъехал к королевской ложе и приподнял забрало.

— Зейдлиц… Полковник Зейдлиц… — прошелестело по рядам.

Сидевший рядом с Барбериной только что приехавший из Франции виконт Леруа спросил:

— Кто этот Зейдлиц?

— Неужели вы не знаете? — отозвалась Барберина. — Это один из любимцев короля. Сорви-голова, который в юности проскакивал, забавы ради, между крыльями ветряной мельницы. Отчаянный ловелас. Но и отважен, особенно, когда он на коне. Как-то на прогулке Зейдлиц, ехавший в свите короля, заявил, что пешему воину иногда приходится сдаться, но всаднику — никогда. Услышав это, Фридрих, когда переезжали мост, остановился, подозвал Зейдлица и, велев вынуть несколько досок спереди и сзади, сказал ему: «Вот ты на коне, а мой пленник». Зейдлиц заставил коня прыгнуть через перила в реку и затем выбрался на берег. Королю так понравилась находчивость и смелость Зейдлица, что он произвел его из корнетов прямо в ротмистры, а теперь это начальник его кавалерии. — Барберина вдруг умолкла. — Погодите… Что там происходит?

В ближайшем окружении Фридриха царило смятение.

— Parbleu! Кто это сделал? — в бешенстве кричал Фридрих. Лицо его было красно от гнева, на лбу надулись толстые синие жилы. Оказалось, что в разгар общих восторгов, когда все теснились, чтобы увидать, как королева приколет белую розу к груди Зейдлица, кто-то наступил на лежавшую Бишу, и теперь у собаки была отдавлена передняя лапа. — Кто наступил на мою собаку? — еще раз крикнул король.

— Это я, ваше величество, — раздался тихий голос. — Простите меня. Я хотел поднять оброненный вами платок, ко меня толкнули, и я, чтобы не упасть… Лапа у Биши скоро заживет, ваше величество.

Глаза всех были устремлены на говорившего. Это был камер-лакей Глазау, недавно поступивший в услужение к королю. Он стоял бледный, с дрожащими губами, но не опуская головы.

— Ты… — Фридрих поднял трость, но раздумал. — Дать ему пятьдесят фухтелей.

Два гренадера отделились от двери в ложе и стали по бокам Глазау.

— Ваше величество! — вскричал тот с жаром. — Я шотландец. Я поступил к вам на службу, вы можете казнить меня, но за всю мою жизнь я не испытал удара палки, и я… не перенесу этого.

Фридрих поднял брови и с любопытством поглядел на Глазау.