Читать «Русские земли глазами современников и потомков (XII-XIVвв.). Курс лекций» онлайн - страница 4

Давайте вспомним, что еще К. Маркс писал:

«…общество не состоит из индивидов, а выражает сумму тех связей и отношений, в которых эти индивиды находятся друг к другу».

К тому же, оказывается,

«…производительные силы выражают отношение людей к природе…, производственные отношения, совокупность отношений между людьми в процессе общественного производства…, а надстройка, понятие… обозначающее совокупность идеологических отношений, взглядов и учреждений определенного общества».

Приступая к работе еще над курсом лекций по истории древней Руси, я, прежде всего, должен был ответить для себя на вопрос: о чем будет эта книга? О моих представлениях о древней Руси? О том, как сами древнерусские жители представляли себе свою жизнь? Или же, как эту жизнь представлял себе тот или иной историк? И если я изберу последний подход, каким критериям будет подчинена селекция взглядов, нашедших отражение в морс исторических (или претендующих на то, чтобы называться историческими) сочинений?

Задавшись такими вопросами, очень скоро убеждаешься, что единственным сколько-нибудь оправданным путем в этих условиях будет простое сопоставление всех трех точек (точнее, групп некоторого множества точек) зрения. Только так можно осознать, чего стоят наши знания о прошлом, получить реальный масштаб приближения современного человека к тому, как это было на самом деле.

Такой подход, кроме всех прочих особенностей, имеет довольно любопытную черту, на которую мне хотелось бы специально обратить внимание читателей. В основе традиционного, нормального исторического построения обязательно лежит информация о событии, совпадающая в двух или нескольких независимых друг от друга источниках. Именно такое совпадение рассматривается обычно как некоторая гарантия (по крайней мере, необходимое основание для признания) достоверности создаваемой историком реконструкции исторической реальности. В нашем же случае в источниках основное внимание будет обращено как раз на несовпадающую информацию источников (даже очень близких по тексту, скажем, различных редакций одного и того же летописного рассказа). Объясняется это тем, что именно расхождения, индивидуальные черты повествования (при признании презумпции намеренности изменений, вносимых в текст) есть следствие, отображение специфики восприятия интересующих нас событии данным автором. В выявлении этого уникального в своем роде взгляда, точки зрения и состоит смысл нашей работы. Именно в этом и есть, как мне представляется, одна из важнейших черт так называемого антропологического подхода в истории…

Нельзя не отмстить, что некоторые основания пути, который предлагается мною слушателям-читателям, принимают далеко не все специалисты. Речь идет, прежде всего, о том ключе, который, как мне представляется, дает возможность лучше понять древнерусские тексты. Исходной точкой здесь является признание центонного принципа построения древнерусских текстов. В определенной степени это противоречит общепринятой в последние десятилетия теории литературного этикета, освященной авторитетом Д. С. Лихачева. Позволю себе напомнить ее суть: