Читать «Победоносцев: Вернопреданный» онлайн - страница 9

— Министр Боголепов — один из самых отъявленных реакционеров в нынешнем царствовании. Где это видано, в какой цивилизованной стране, чтоб за один раз в солдаты сдать без малого две сотни студентов? Красные стены Киевского университета, как известно, красные. На них наша кровь не проступает. Они давно побагровели от глупости царской.

И вот теперь — Дмитрий Сергеевич. И тоже в вестибюле, при стечении народа, и тоже с двух-трех шагов, в упор, без промаха, и учитывая опыт Карповича, террорист не один заряд выпустил, а пять пуль всадил, только пятая — в потолок. Первая — в верхнюю часть шеи, как и Боголепову. В голову целили мерзавцы, чтоб череп размозжить. Вторая пробила грудь, третья и четвертая угодили в левую руку и живот. Рану получил выездной лакей министра, безвинно пострадавший Лев Бобров.

Когда Сипягина выносили, убийца — молодой человек в адъютантской форме — небрежно и свысока бросил вслед:

— Это тебе за последний циркуляр!

Из бельгийского «бульдога» палил, самого большого калибра. После суда председательствующий барон Остен-Сакен говорил открыто и не стесняясь:

— Не того вздернули! Гершуни на свободе, Фейга Таратута на свободе. Они за ниточки дергали. Если так будет продолжаться, всех министров — до единого — перебьют. И как негодяй держался! А его мамаша?! Ни слезинки не пролила!

Через три недели после покушения на Боголепова в Победоносцева через окно стрелял Николай Константинович Лаговский — служащий самарской земской управы. Карповича и Лаговского судил не военный суд и не Особое присутствие Сената, а судебная палата с участием сословных представителей. Они отделались сравнительно легко. Дело террориста Балмашова слушалось в Санкт-Петербургском военно-окружном суде. Барон Остен-Сакен прямо заявил присяжному поверенному Люстигу:

— Ваши контраргументы легковесны.

Ясно было, что Балмашова отправят в Шлиесельбургскую крепость. На кронверке в Петропавловке уже не вешали.

Врагов надо знать в лицо

Победоносцев понимал, что ни фон Плеве, ни Лопухин его не запугивают. Он давно превратился в живую мишень. И Карпович, и Балмашов, и Лаговский не шутили. Самарский недоучка дал четыре выстрела, лишь на пятом случилась осечка, а разделяло их всего лишь несколько метров, причем убойная сила револьвера Лаговского ничуть не уступала оружию Балмашова. Начальник личной охраны фон Плеве Александр Спиридонович Скандраков, едва получив назначение в министерство, чуть ли не ежедневно звонил Владимиру Карловичу с вопросом, не замечено ли чего-либо подозрительного у дома № 62 или у подъезда здания Синода. Лаговский и там караулил Константина Петровича, спрашивая торговца папиросами Дрязгова, когда обер-прокурор изволит являться в присутствие, на что Дрязгов отвечал:

— Не имею обыкновения, барин, следить за каретами.

Ну, теперь он это «обыкновение» имеет. Скандраков позаботился. Победоносцев хорошо знал Скандракова, еще когда тот служил в Киеве и Москве. Человек осторожный и вместе с тем рисковый. Близкий приятель знаменитого деятеля охранного поприща Судейкина — удачно складывающейся карьерой отчасти ему был обязан. Именно Судейкин обратил внимание фон Плеве на Скандракова, а без Вячеслава Константиновича киевский генерал Новицкий способному жандарму в небольшом чине не дал бы ходу. Новицкий из своих когтей никого не выпускал — ни революционеров, ни картежников, ни собственных агентов. Скандраков очень скоро возглавил второе по значению охранное отделение в России. Не прислушиваться к совету таких людей — сущее безумие. Скандраков показал фотографию плешивого блондинистого еврея, который возглавлял боевую организацию партии социалистов-революционеров и даже назвал подлинную фамилию — Гершуни.