Читать «Тбилисский Излом, или Кровавое Воскресенье 1989 года» онлайн - страница 18

Московский этап мы начали с изучения документов в Комитете госбезопасности, Центральном Комитете КПСС, Совете Министров, Министерстве обороны и Министерстве внутренних дел.

К документам нас допускают без особых препятствий. Работники министерств, ЦК и КГБ исправно являются для слушания в комиссию. Но как быть с членами Политбюро? И главным образом – с Лигачевым и Чебриковым, которые в ЦК проводили совещания по Тбилиси накануне трагедии?

По разным каналам пытаюсь связаться с ними: и через орготдел Центрального Комитета, и через личных их секретарей… Никакого результата. Обращаюсь к Разумовскому, секретарю ЦК по оргвопросам, – тот же эффект. Время идет, а все мои попытки связаться с членами Политбюро результата не дают.

Тогда вспоминаю, что наиболее эффективными обычно бывают самые простые ходы и решения. Сажусь писать письмо на имя Горбачева:

"Уважаемый Михаил Сергеевич!

Комиссия Съезда народных депутатов по расследованию событий в Тбилиси закончила свою работу. Мы ознакомились со всеми документами и выслушали всех заинтересованных лиц, кроме членов Политбюро и тех руководителей партии и государства, которые принимали участие в совещании 7 апреля в ЦК, где было принято решение о направлении войск в Тбилиси. В случае, если в ближайшие два дня указанные лица не предстанут перед комиссией, мы вынуждены будем прекратить свою работу, завершить ее и записать в своем заключении, что эти лица от явки для дачи объяснений комиссии уклонились, и на них будет возложена вся связанная с этим политическая ответственность".

Эту записку в конце июля я и передаю Горбачеву из рук в руки на заседании Верховного Совета.

На следующий день рано утром звонок: "Здравствуйте, Анатолий Александрович! С вами говорит помощник Чебрикова…" Выясняется, что его шеф хочет со мной переговорить и может прямо сейчас взять трубку.

Мы не знакомы, поэтому Чебриков сначала представляется, говорит, что рад знакомству и слышал, что комиссия хочет с ним встретиться, и он готов… Тут же договариваемся, что он приедет в комиссию через три часа, к одиннадцати.

Вешаю трубку, через пятнадцать минут вновь звонок. На этот раз в трубке голос Лигачева. Тот же, как под копирку, обмен любезностями. Предлагаю прийти в двум или лучше даже к половине третьего. Почему не раньше? Потому что Чебрикову назначено к одиннадцати, а разговор, по-видимому, будет долгим. В трубке почти минутная пауза. Видимо, мой собеседник не был готов к тому, что разговор с депутатской комиссией может быть таким длительным. Но что делать! Он соглашается и на половину третьего. Кстати, в тот день ему придется еще немного и подождать: с Чебриковым комиссия беседовала даже дольше, чем я предполагал. И с тем, и с другим разговор длился более трех часов.

Впрочем, столь длинными диалоги Чебрикова и Лигачева с парламентской комиссией оказались не по нашей вине. Оба то давали не вполне четкие ответы, то много и подробно рассуждали на общеполитические темы и предпочитали уходить от острых вопросов.