Читать «Полдень, XXI век (август 2012)» онлайн - страница 15

Говорил он вслух – гулко, торопливо и безумно, и какое везение, что в коридоре не было никого из коллег.

А невидимый хозяин презрительно молчал…

Если я с вами одной крови, то и расписываться надо кровью, подумал Неживой. Достал складной нож. Задравши рукав, приставил лезвие к руке, сделал надрез… Красное на мертвеннобледном – засочилось, закапало.

Боль и сюрреалистическая картинка его отрезвили.

Всё кончено.

Не будет больше наслаждения, не сравнимого ни с чем, буквально ни с чем. Нет больше никаких «Вас», «Их» или даже «Его», есть только Я. Единственный партнёр и симбионт майору Неживому – сам Неживой Виктор Антонович. Было так, пусть и будет. Кого ты молишь, позорище? Угомонись…

– Хотите правду? – сказал тогда он. – Эта ваша нечистая сила – никто и звать никак. Пуговицы оторванной не стоит. Всё ведь чужими руками, типа «сутенёров», за которых делаем мы, а они надувают щёки. Не сила, а туфта. А капризов-то, капризов, как у целки-гимназистки!

Он побрёл в конец коридора и, отдалившись от печального места, подвёл итог сказанному:

– Срать на вашу Кундалини.

Запомнил мудрёное слово, чертяка.

* * *

Почему, кстати, менты зовут отдельных представителей ФСБ «сутенёрами»? Это повелось ещё со времён славного КГБ, когда тамошние остряки родили обидную шутку: «У КГБ есть одна сестра – милиция, и та проститутка». Но если сестра – проститутка, то старший брат кто? Вот именно.

Эта сплетня – так, попутно…

…Секстензор был уничтожен в сортире, как Неживой и планировал вначале. Превратить его в хлам – пустяки, минутное дело. Провода с чехлом накрошил при помощи складного ножа, в котором кроме лезвий были и ножницы, и щипчики, и много чего ещё. Пластмассовые детали раздавил в руке, ярости на это хватило. Да и была ли эта их радиолюбительская поделка чем-то другим, кроме как хламом? Весь этот бросовый комплект, если хоть немного подумать, не должен работать; да и, как выяснилось, не желал работать!

Крохотную кассету, изъятую из диктофона, постигла та же участь.

Обломки, обрывки и клочки спустил в унитаз, заворачивая их в туалетную бумагу, чтоб легче было сливать. Туда же кануло любовное письмо от капитана Гаргулии и фотография метафизического Рафаэля.

Зачем такое варварство, неужели по принципу «если не мне, то никому»? Не надо опошлять: просто опытный опер избавлялся от улик, способных связать его с опасной историей. Ну и, конечно, что-то ещё было, какие-то хитросплетённые мотивы, в которых Виктор сам себе не мог признаться. Как же без фрейдовщины и без подсознания.

Шараханье из крайности в крайность – признак тонкой и ранимой натуры, как бы ни нравилось тебе именоваться зверем…

В урне под раковиной обнаружилась вскрытая банка заплесневевшей кабачковой икры. Очень кстати кто-то выбросил. Неживой сунул в эту банку, во-первых, диктофон, а во-вторых, «левые» ключи, прежде всего – от комнаты, где размещался Дыров. Предварительно промыл и то и то под краном. Кто полезет искать в этой гадости? А если и полезут, какое отношение к находке имеет Неживой? Да никакого…