Читать «Вперёд, Дживз!» онлайн - страница 8

— Ты можешь сделать для меня дело куда добрее уборки, — сказал я. — Видишь коробку сигар? Отнеси их в курительную комнату и обрежь концы. Ты здорово мне поможешь. Топай скорее, мой мальчик.

Какое— то мгновение он колебался, затем, слава всевышнему, потопал. Я быстро запер пакет в ящик комода, сунул ключ в карман брюк и сразу почувствовал себя намного лучше, чем раньше. Может, я и олух, но, прах побери, не до такой же степени, чтобы не обвести вокруг пальца сопливого мальчишку с лицом хорька. Со спокойной душой я спустился вниз и не успел пройти нескольких шагов, как из дверей курительной комнаты, словно чёртик из коробочки, выпрыгнул Эдвин. Думаю, если б ему действительно хотелось сделать настоящее доброе дело, он покончил бы жизнь самоубийством.

— Я их обрезаю, — сказал он.

— Прекрасно! Обрезай дальше!

— А много обрезать или мало?

— Средне.

— Ну, я пошёл.

— Валяй.

И на этом мы расстались.

* * *

Люди сведущие — детективы и прочие законники — скажут вам, что самое трудное на свете — избавиться от трупа. Помню, когда я был ребёнком, меня заставили выучить наизусть поэму об одном несчастном негодяе по имени Эжен Арам, который чуть не свихнулся, занимаясь этим делом. Сейчас-то я все забыл, пожалуй, кроме двух следующих строк:

Но содержание запечатлелось в моей памяти, и могу сказать вам, что бедолага тратил кучу драгоценного времени, кидая труп в воду, зарывая его в землю и тому подобное, а покойник с ослиным упрямством возвращался к нему вновь и вновь. Я сообразил, что мне предстоят не меньшие муки, чем этому Араму, примерно через час после того, как спрятал пакет в ящик комода.

Флоренс сказала об уничтожении рукописи как о чём-то само собой разумеющемся, но, если вдуматься, будь оно проклято, как можно уничтожить огромное количество бумаги в чьём-то загородном доме в разгар лета? Я не мог попросить растопить камин в моей комнате при тридцатиградусной жаре. А если пакет нельзя сжечь, каким ещё образом от него избавиться? Солдаты на поле брани поедали свои неприкосновенные запасы, чтобы они не достались врагу, но мне потребовался бы минимум год, чтобы слопать манускрипт дяди Уиллоуби.

Должен вам признаться, я растерялся и, так ничего и не придумав, решил оставить пакет в запертом ящике и надеяться на лучшее.

Не знаю, испытывал ли кто-нибудь из вас это ощущение, но мне было жутко совестно чувствовать себя преступником. К вечеру один вид комода вызывал у меня глубокую депрессию. Нервы мои окончательно сдали; когда дядя Уиллоуби бесшумно зашёл в курительную комнату, где я отдыхал в одиночестве, и задал мне какой-то вопрос, я, должно быть, побил мировой рекорд по прыжкам в высоту с места.

В моём мозгу засела мысль, что дядюшка рано или поздно заметит, что со мной творится неладное, и спросит, в чем дело. Я не думал, что он начнёт подозревать о пропаже раньше субботнего утра, когда, естественно, должно было прийти подтверждение от господ Риггза и Беллинджера в получении рукописи. Но ранним вечером в пятницу он вышел из библиотеки, когда я проходил мимо, и попросил меня зайти. Вид у него был ошарашенный.