Читать «Мемуары безумца» онлайн - страница 41

Но ветер колышет листву, вьется среди полей река, бурлит и волнуется жизнь, люди творят добро и зло, море катит волны, небо вращает светила. И, видя это, спрашиваешь: зачем растет листва, зачем текут воды, отчего бурный поток жизни, столь ужасный, обреченно стремиться к бескрайнему океану смерти, к чему шум и суета людского муравейника, отчего так чисты небеса, а земля так порочна — и вопросы эти ведут во мрак, и нет из него исхода.

И следом приходит сомнение… Его нельзя выразить словами, можно лишь чувствовать. Сомневающийся подобен страннику, что заблудился в песках, ищет дорогу к оазису, но видит вокруг лишь пустыню.

Сомнение — это жизнь. Поступки, слова, природа, смерть — во всем сомнение. Сомнение — гибель души, проказа, пожирающая одряхлевшие народы. Причина этой болезни — знание, а исход ее — безумие.

Безумие — сомнение в разуме.

А может, это и есть разум.

Кто знает?

XX

Есть поэты с душой цветущей и благоуханной, их жизнь подобна утренней заре, а есть другие, в их жизни только мрак, горечь и гнев. Одни художники видят все в синем цвете, другие в желтом или только в черном. У каждого из нас своя призма, сквозь которую мы смотрим на мир. Счастливы те, кто видит его ярким и радостным.

Для некоторых людей мир ограничен должностью, женщинами, банком, титулом, карьерой. Безумцы.

Я знаю тех, кто ценит лишь железные дороги, рынки и скот. Одни видят в мире возвышенный замысел, другие — непристойный фарс.

А если бы они задумались, что значит непристойный? Вопрос едва ли разрешимый, как и все вопросы.

Хотел бы я дать геометрически точное определение и паре отличных сапог и красавице, двум равно значительным явлениям.

Те, кто смотрит на нашу землю, как на большой или крошечный ком грязи, люди странные, и понимать их трудно.

Вот вы вступили в спор с одним из тех подлецов, кто не причисляет себя к филантропам и голосует за разрушение соборов вовсе не из страха прослыть карлистом. Но вскоре вы резко обрываете разговор либо признаете себя побежденным, ведь это люди без принципов, добродетель для них — только слово, а мир — клоунада. Потому они во всем видят гнусность, осмеивают прекраснейшие вещи, а когда вы говорите с ними о благотворительности, они, пожав плечами, заявляют, что филантропия — это подписка в пользу бедных.

Дивная вещь — перечень имен в газете!

Как причудливо разнообразны взгляды, системы, верования и формы безумия.

Когда вы беседуете с подобными людьми, они вдруг внезапно прерывают себя на полуслове и вопрошают: «Как, вы отрицаете это? Вы сомневаетесь в том? Можно ли усомниться в плане мироздания и предназначении человека?» А если, к несчастью, взгляд выдаст тайну вашей души, они тут же умолкают, празднуя свою логическую победу. Так зажмуривают глаза дети, боясь увидеть воображаемое привидение.

Открой же глаза, слабый и гордый человек, жалкий муравей, с трудом карабкающийся на пылинку! Ты мнишь себя великим и свободным, ты преисполнен самоуважения, низкий при жизни, ты, не иначе как в насмешку, почитаешь свою гнилую и бренную плоть. И эта прекрасная жизнь, надеешься ты, среднее между ничтожной гордыней, которую ты называешь величием, и низменными интересами, какими живет твое общество, будет увенчана бессмертием. Бессмертие для тебя, более похотливого, чем обезьяна, более злобного, чем тигр, более коварного, чем змея, — да полно! Покажите мне рай для обезьяны, тигра и змеи, для похоти, жестокости, подлости — рай для себялюбия, вечность для тлена, бессмертие для ничтожества!