Читать «Алмазы Джека Потрошителя» онлайн - страница 128

– Следовало обработать рану мочой. Моча – обеззараживает. А здесь хорошо… Спокойно так. В том доме очень душная аура. Из-за смерти. Вера была хорошей девочкой. Доброй. Но очень болезненной.

Снег и вправду шел – легкий, сыпучий, заметающий следы.

– Герман ее лечил, конечно, – снежинки путались в волосах Милославы. – И тем только хуже. Современные лекарства скорее калечат. В природе вся сила.

– Согласен.

– Не лгите. Вы ведь тоже считаете меня дурочкой? Они – да. Им простительно. А Кирочка меня понимал… он, наверное, заработался где-то… или гулять пошел. Погода-то хорошая. Дома мы часто гуляем. Разговариваем. Вот он и решил…

– Вы ему звонили?

Илья не собирался торчать во дворе остаток вечера.

– Нет.

– Позвоните.

Она послушно извлекла из кармана сотовый телефон, обернутый несколькими слоями пищевой фольги.

– От излучения защищает. Вы напрасно телефон в кармане носите. Это грозит бесплодием. И проблемами с потенцией.

– Пока не жалуюсь.

Милослава разворачивала слой за слоем, расправляя фольгу аккуратно. И когда добралась до сути, уставилась на аппарат с видом удивленным.

– Батарея села. Наверное. Я не очень слежу за ним… почти не пользуюсь…

Илья вздохнул и велел себе быть терпеливым.

– Номер помните?

К счастью, номер она помнила. А еще оба они стояли не так далеко, чтобы не услышать веселенькую мелодию. Доносилась она из переулка.

– Кирочка? Кирочка там?

Кирочка лежал у мусорных баков и, судя по слою снега, довольно давно. На теле его грелась черная кошка.

– Ясности все меньше, – сказал Далматов себе, прежде чем набрать номер полиции.

Глава 3

Каждый охотник знает

Саломея задержалась в больнице до полуночи. Она подумывала о том, чтобы остаться на ночь – не бросать же Леру в одиночестве, – но позвонил Далматов и спросил:

– Ты где?

Саломея ответила.

– Сейчас буду, – сказал он. – Собирайся.

Лера спала и улыбалась во сне. Одна ее рука лежала на животе, вторую вытянули вдоль тела. Из сгиба локтя торчала игла, продолжаясь прозрачной трубкой капельницы.

– Жалеешь ее? – Далматов появился в палате, и Саломея не стала уточнять, почему его впустили, если больница закрыта. – В жалости нет смысла.

– А в чем есть?

Хотелось спорить, упрямо, по-детски, огрызаясь на доводы разума.

– Ни в чем. Идем. Машина ждет.

Такси. Черная «Волга» с шашечками на дверцах и желтым медвежонком, подвешенным к зеркалу. Медвежонок раскачивается, поворачиваясь к Саломее то одним, то другим боком. В лапах он держит букет цветов. Машина дребезжит. В салоне воняет бензином и кожей. За окнами проносится город.

Куда они едут? Зачем?

Спросить?

Не хочется. Закрыть бы глаза, дышать этой смесью ароматов, которую бабушка называла «Машинель № 5»… Урчание мотора – почти колыбельная. И эта дорога – чем не другая. Тогда за рулем сидела мама, а папа на заднем сиденье пытался читать. Саломея же старалась не уснуть, хотя спать хотелось невыносимо.

Веки слипались. И разлипались – любопытство придавало сил.

– Спи, – говорил папа и подвигался. Его нога становилась подушкой.