Читать «Три горы над Славутичем» онлайн - страница 82

Прерывали работы только на ночь да в дни праздников. Как сейчас вот — в День русалок…

Освободясь от надзора за строителями, Щек вывел своего малого сынишку Селогостика погулять под ясным небом, поглядеть на праздник. С ним увязались и двое сыновей Кия — старшенький Идарик и меньший Межемир. Все трое детей дружили меж собой, и волхвы предрекали, что ждут их великие, славные дела… ежели всегда так же дружны будут.

Уже под вечер, собираясь отводить малышей к матерям, Щек услышал множество поющих женских голосов, доносившихся с той дороги, которая поднималась от самого Подола и огибала по верху Горы. Пошли туда и увидели два наступающих друг на друга неторопливых хоровода. Все девы и жены здесь были в долгих ярких одеждах с вышитыми узорами, нарумяненные, во множестве блестящих украшений с каменьями — медных, серебряных, а у кого и золотых. Золотистые волосы — у одних темные до черноты, у иных едва не белые, у большинства же цвета спелого колоса — стянуты обручами с подвесками-слезками; на висках — крутые завитки того же металла, что и обруч; в ушах — невесомые долгие серьги с подвешенными каменьями, до самых плеч; на открытых шеях — цепочки, ожерелья, ряды нанизанных бус-каменьев, червонных, лазоревых, белых. Посреди каждого хоровода кружилась плясунья с долгой палкой в руке, а на палке не то сноп, не то человек соломенный.

— То русалки, — разъяснял детям Щек. — Видите, у каждого хоровода своя русалка. Глядите же, что далее будет…

Они, как и многие вокруг, остановились у дороги и глядели. А оба хоровода сблизились, пение прекратилось, поднялся невообразимый гвалт — кричали, хохотали, взвизгивали. Над смешавшимися в единую толпу хороводами качались, будто кланялись без толку на все стороны, соломенные русалки.

— Что они там делают, дядя Щек? — спросил изумленно Идарик. — Дерутся, что ли?

— Правда, дерутся! — подхватил Селогостик. — Вон одна русалка упала уже… Нет, поднялась, поднялась!

Межемир, наименьший из троих, помалкивал, наблюдая внимательными глазенками, карими, как у Кия.

— Каждый хоровод, — объяснил Щек, — защищает свою русалку. А теперь, глядите, все побежали в лес на поляну. Там они растерзают русалок и всю солому разбросают.

— А чего они так жалобно закричали? Они плачут, да?

— Им жалко русалок, сынко.

— А они их похоронят? А, дядя Щек?

— Непременно похоронят, Идарик. И будут плакать над ними.

— Пойдемте и мы туда, за ними, глядеть!

— Нет, детки, — ласково, но в то же время строго возразил Щек. — Вам нора по домам.

Отведя малышей, он велел оседлать коней и с десятком своих дружинников поехал через яр и ручей на полночь — к Лысой горе. Туда же, на Майдан, к концу дня хотел прибыть Кий с боярами, тысяцкими и воеводами, в сопровождении гридней, чтобы отметить праздник. Хориву же до Майдана со своего двора — рукой подать: только выйти за частокол на валу…

Вскоре выехали к Лысой горе. Недалек час, переберется отсюда Хорив на гору, где досиживает последнее лето старший брат. Уйдет князь с нынешней своей горы на соседнюю, будет сидеть в новом тереме, за высокими городскими стенами, рядом с новым Майданом и новым капищем…