Читать «Потоп» онлайн - страница 224

— Клянусь Богом, кавалер, вы мне нравитесь. Повторяю, что во всей Европе вы одни могли бы решиться на что-нибудь подобное. Даже не подумает, бестия, о том, что завтра! Люблю смелых людей! К несчастью, их все меньше на свете… Вот схватил Радзивилла и держит его, как собственность. Кто вас таким воспитал? Откуда вы?

— Я оршанский хорунжий.

— Пане оршанский хорунжий, жаль, что Радзивиллы теряют такого человека, как вы, — с такими людьми можно много сделать. Если бы не сегодняшнее приключение. Гм… я бы ничего не пожалел, чтобы перетянуть вас на свою сторону!

— Поздно! — сказал Кмициц.

— Разумеется! — ответил князь. — Даже очень поздно. Но обещаю вам, что прикажу вас только расстрелять, так как вы достойны умереть солдатской смертью… Что за дьявол во плоти! Похитил меня в присутствии всех моих слуг!..

Кмициц ничего ему на это не ответил; князь задумался на минуту, а потом воскликнул:

— Впрочем, черт с вами! Если вы меня сейчас отпустите, я не буду вам мстить. Дайте мне только слово, что никому не скажете о том, что между нами произошло.

— Этого не будет! — ответил Кмициц.

— Хотите выкуп?

— Не хочу.

— Так зачем же вы меня схватили, черт возьми, не понимаю?

— Долго говорить об этом. Впрочем, узнаете со временем, ваше сиятельство.

— А что ж нам делать в дороге, как не говорить? Сознайтесь, что вы схватили меня в порыве отчаяния и бешенства, а теперь вы сами не знаете, что со мной делать.

— Это мое дело, — ответил Кмициц, — а знаю ли я, что делаю, вы скоро увидите.

Нетерпение отразилось на лице князя Богуслава.

— Вы не очень разговорчивы, пане хорунжий оршанский, — сказал он, — но ответьте мне, по крайней мере, на один вопрос: ехали ли вы ко мне уже с готовым намерением совершать покушение на мою особу или это пришло вам в голову потом?

— Я могу вам искренне ответить, ваше сиятельство, мне самому давно хочется сказать, почему я покидаю вас и, пока жив, не вернусь… Князь-воевода виленский меня обманул и начал с того, что заставил меня поклясться перед распятием не покидать его до смерти…

— Недурно вы сдерживаете клятву!.. Нечего сказать…

— Да! — воскликнул с жаром Кмициц. — И если я погубил душу, если я теперь достоин вечного осуждения, то через вас… Но я предпочитаю гореть на вечном огне, чем сознательно грешить дольше, чем служить вам, зная, что служу греху и измене. Пусть же Бог смилуется надо мной… Предпочитаю гореть! Ведь я и так бы горел, останься я с вами. Нечего мне терять. Теперь я, по крайней мере, могу сказать на суде Божьем: «Я не знал, в чем клялся, а когда понял, что дал клятву губить отчизну и польское имя, тогда нарушил клятву… А теперь суди меня, Господи!»

— К делу, к делу! — прервал его князь.

Но пан Андрей тяжело дышал и ехал некоторое время в молчании, опустив голову, как человек, убитый горем.

— К делу! — повторил князь.

Кмициц очнулся, тряхнул головой и продолжал:

— Я верил гетману, как отцу родному. Помню день, когда он впервые сказал нам, что заключил союз со шведами. Сколько я выстрадал тогда, одному Богу известно. Другие, честные люди бросали ему под ноги булавы, а я стоял, как дурак, с булавой, со стыдом, с позором, со страшной мукой в сердце, ибо меня в глаза назвали изменником. И кто же?.. Ох, лучше не вспоминать, чтобы не забыться и не пустить вашему сиятельству пулю в лоб… Это вы, продажные души, довели меня до этого!