Читать «Синева до самого солнца, или Повесть о том, что случилось с Васей Соломкиным у давно потухшего вулкана» онлайн - страница 116
Анатолий Иванович Мошковский
— А вот не скажу… Догадайся! Поплыли к берегу? — Андрюшка толкнул его острым локтем в бок. — Смотри, кто прибежал! Машет тебе рукой!
Вася увидел Макарку.
— А может, тебе?
— Давай спорить? Он что-то принёс тебе!
Вася стал разворачивать матрац к берегу. Набежавшая тёмно-синяя волна с силой толкнула его, перевернула, накрыв ребят. Они тут же вынырнули, вскарабкались на матрац и стали дружно грести к берегу.
— Ну чего тебе? — спросил Вася у Макарки.
— Лично мне ничего, всё тебе!
Макар разжал кулак, вложил что-то круглое и твёрдое в Васину руку и пошёл с пляжа. Вася посмотрел и не поверил: в его ладони лежал компас. Он был в целости-сохранности: пластмассовое стёклышко не поцарапано и внутри послушно бегала чуткая стрелка.
— Макарка, спасибо! — закричал Вася.
Макарка даже не обернулся.
Вася пристегнул к мокрой руке компас, мгновенно вспомнил и заново пережил унижение, когда Герка обманул его: попросил посмотреть и не вернул компас; пережил и будто освободился от него.
— Макарка подарил? — спросил Андрюшка, когда они одевались.
— Нет, мой… Да это делая история! — Вася махнул рукой: ему не хотелось рассказывать о компасе.
Вася ещё не подошёл к своему корпусу, а уже понял, что у папы что-то случилось. Он громко, не скрывая досады и тревоги, что-то говорил маме, стоявшей на террасе спиной к Васе.
— А ты думала, это шуточки, моя прихоть, блажь? — говорил папа. — Так вот знай! С такими вещами не шутят. Это усложняет дело, но я по-прежнему уверен, что доказал полную его невиновность…
Вася взбежал на террасу и вопросительно посмотрел на папу.
— Коковихина отдают под суд, — сказал он. — Получил телеграмму из Мурманска… Звонил в редакцию, просил поскорей напечатать очерк, копию его пошлю на место и, если надо, вылечу туда.
Вася сразу вспомнил всё, что было связано с Коковихиным. Вот так дело! Кто бы мог подумать, что всё кончится этим? Впрочем, нет, ещё ничего не кончилось, а только начинается…
За обедом папа молчал, постукивал пальцами по столу и напряжённо о чём-то думал. Вася помалкивал: не хотел мешать папиным раздумьям. Да и чем он мог помочь ему? И мама не могла.
В конце обеда к столу подошёл Иван Степанович, слегка поклонился и сказал:
— Ну когда, Василий, забежишь ко мне? Всё обещаешь и обещаешь, неловко старого человека обманывать… Я ведь ещё не закончил твой портрет.
— Хорошо, забегу.
Через час с хвостиком Вася явился в мастерскую и подошёл к старому стулу с перевязанной проволокой спинкой.
— Садиться?
Иван Степанович кивнул и стал искать в груде подрамников, стоявших у стены, нужный холст. Переставлял своих пограничников, виноградарей, рыбаков, скалистые горы и бухты. Наконец он нашёл запылившийся холст, смахнул облачко пыли и поставил на мольберт.
— Последние мазки, — сказал Иван Степанович, и до Васи опять долетели вкусные запахи масла и растворителя. Ну хорошо, если ему так хочется, пусть нанесёт на холст свои последние мазки, пусть! И плевать Васе, какой он там получится.
Он сидел на стуле и думал о папе и Коковихине. До чего же мелкими и пустячными казались теперь недавние его обиды и дела!.. Вот то, что у папы, — это подлинное, это настоящее. Надо жить, как он: отстаивать справедливость и правду и не хныкать. Надо — хоть кровь из носу! Вася снова вспомнил об Альке — драка с ним, если подумать поглубже, не такая уж мелкая вещь. Нельзя мириться с подлостью, трусить и жалеть себя. Струсишь, пожалеешь — и что-то важное в тебе завянет, засохнет, отвалится, и ты уже не будешь уважать сам себя. А что может быть хуже?