Читать «Разрубленное небо» онлайн - страница 27

— Наверное, ты прав, Ямомото-сан, — задумчиво произнес Такамори. — Нынешняя жизнь гораздо более полная, чем прежняя. Чем годами прятаться в горах и гадать, откуда придет опасность, лучше жить посреди этой опасности и подчинять ее себе… — Такамори усмехнулся. — А в ближайшее время наша жизнь, думаю, станет еще более полной и уж всяко более беспокойной. Удержать власть сложнее, чем ее захватить.

— Как ты знаешь, я и не обольщался насчет того, что сяду на правление и жизнь потечет сахарным ручьем.

— Но я пришел к тебе, господин, не для того, чтобы сообщить о гонцах к ронинам…

— Так что же случилось?

— Ничего особенного. Перехвачено письмо. Как ты велел, на всех путях, ведущих в соседние провинции, устроены засады. Ночью на дороге, ведущей к равнине Кинаи, остановлен письмоносец, у которого найдено письмо Тору Камикава.

— Кому оно написано?

— Сыну даймё Нобунага.

— Ну, этого следовало ожидать. Что он пишет?

— В письме он рассказывает сыну даймё, как погиб его отец…

— Уж в который раз, интересно, сын об этом выслушивает! И в письменном виде, и в устном. Хоть бы кто-нибудь подумал о сыновних чувствах. Впрочем, я перебил, продолжай.

— Тору Камикава пишет, что поединок был честным. Тору Камикава просит прощения у господина Нобунага за то, что не сделал сеппуку после того, как погиб господин даймё.

— Понятно, очередное самурайское извинение за то, что не вспорол себе живот. Дальше он, конечно, пишет, что не сделал харакири…

— Сеппуку, — поправил новосделанный самурай Такамори. — Он ушел бы из жизни благородно.

— Отлично, сеппуку. Пишет, что не сделал ее, потому что Белый Дракон, то есть я, позвал их спасать страну от варваров. Ради такой великой цели можно было и отложить собственную смерть. А после победы над монголами этот… как его… Тору Камикава поверил, что Белый Дракон послан им небесами и служить ему великая честь…

— Еще Тору Камикава пишет, что слово «самурай» означает «служить великому человеку». Белый Дракон, несомненно, великий человек.

— Ясно. Дальше следуют заверения в вечной любви и верности роду Нобунага, бла-бла-бла. Короче, намеков на заговор в письме нет?

— Пока нет, — Такамори выделил слово «пока». — Но неизвестно, что на уме у сына даймё. Если он задумает заговор против тебя, то легко найдет союзников среди бывших самураев отца.

— Да, ты прав, Такамори, — задумчиво проговорил Артем, — сына Нобунага нам не мешало бы заполучить в союзники…

— Или убить, — подсказал Такамори.

— Только после того, как он сам назовет меня своим врагом или нападет первым. Он же пока молчит и бездействует… А что, кстати, с письмоносцем. Надеюсь, человека отпустили целым и невредимым?

— Конечно. Перед ним извинились, письмо вернули, сказав, что ищут монгольских лазутчиков и он вызвал подозрения…

— Слушай, Такамори, — вдруг оживился Артем, — а может быть, нам самим предложить сыну Нобунага какой-нибудь союз, а? Не дожидаясь кинжала в спину? Как раз выйдет точно по твоему учению боряку-дзюцу — станем направлять события по своему выбору и усмотрению. В общем, подумай на досуге.