Читать «Разрубленное небо» онлайн - страница 225

Старый самурай буквально на следующий день после приезда в Осака развил бурную деятельность, и это несмотря на его многочисленные раны, среди них, правда, не было уж совсем тяжелых, несовместимых с двигательной активностью, но две раны были довольно серьезные, по поводу которых вроде бы следовало побеспокоиться. Однако Садато, не слушая никаких возражений, заставлял всех, и даже грозного Белого Дракона, обливаться водой, упражняться с мечом и луком, заниматься каллиграфией, читать вслух раздобытую им в доме книгу «Гэндзи моногатари». А еще он командовал выделенными им слугами, ругался со стерегущими их самураями и сам, своими собственными руками починил крыльцо.

Раны залечивали все, кроме Омицу, — заматывали тряпицами, смачивали травяными настоями, которые готовила Омицу, смазывали мазями и эликсирами. За травами и мазями в город отправляли слуг.

У Артема нарывала рана на ноге, оставленная наконечником стрелы. Это удивило Садато, и сына его Хидейоши тоже удивило — такая, в сущности, пустяковая дырка в шкуре — и на тебе, нарывает! Яда на наконечнике не было, это лишь подлые яма-буси смачивают стрелы ядом (Садато не преминул бросить суровый взгляд в ту сторону дома, где за ширмами лежал все еще боровшийся за жизнь Абуэ). В общем, самураи имели право удивляться — на них самих все заживало значительно быстрее. Ну что ж, наверное, дело тут было в иммунной закваске. А иммунитет, ясное дело, покрепче у тех, кто заквашен не на гнилом воздухе, не на хлорированной воде и не на продуктах с химическими добавками. Вот поэтому Артему чаще других приходилось менять на ране лист какого-то здешнего лечебного лопуха, который, по словам Омицу, отсасывает гной…

У Хидейоши битва оставила на лице шрам — ото лба через бровь и на щеку. Шутку про то, что шрамы украшают мужчину, Артем говорить не стал — не поймет.

Но все их раны были ничто по сравнению с тем и как досталось дзёнину Абуэ. Удивительно, как он вообще выжил. От одной только потери крови мог умереть. Но не умер и продолжал цепляться за жизнь. Над ним колдовала со своими травами и отварами Омицу, которая на вопрос: «Он выкарабкается?», пожимала плечами.

Как ни странно, сиккэн нисколько не заинтересовался человеком в черных одеждах, оказавшимся среди людей Белого Дракона. Или не признал в нем яма-буси, или признал, но даже предположить не мог, что этот яма-буси — тот самый, который должен был служить ему, сиккэну. Или все, кто так или иначе был связан с историей вокруг Годайго и Белого Дракона, уже были мысленно занесены сиккэном в отработанный материал и перестали быть ему хоть в малой степени интересны? Кто его знает, этого сиккэна? Ну, не тронул человека, и ладно…

Буквально на следующий день после прибытия в Осака Артем, приглядевшись к слугам, выбрал из них самого плутоватого, отозвал в сторонку и дал поручение — несложное, но чертовски выгодное для исполнителя. Последнему всего лишь и надо было, что направиться в ближайший игорный дом и передать его хозяину записку. За эту сущую малость он получит от Белого Дракона две медных монеты, а потом, когда Дракону придется покидать сей гостеприимный дом — еще и серебряную монету. Слуга с плутоватым лицом отнес записку, получил свои монеты, а Артему теперь осталось только ждать.