Читать «Краткая история попы» онлайн - страница 90

Ощущает ли себя распутник поочередно — а может быть, одновременно? — то мужем, то женой? Ответ прост: все дело в позе или в роли. Пол каждого участника превращается в непостоянную величину. «Полупьяный герцог упал в объятия Зефира и целый час сосал его губы, а Эркюль, воспользовавшись ситуацией, загонял свой огромный снаряд ему в анус. Бланжи не протестовал и, полностью отдавшись поцелую, сам того не заметив, переменил пол». Главное для Сада — оскорбить природу, какого бы пола она ни была. Нет больше ни высокого, ни низкого, ни души и ни тела, ни возвышенного, ни непристойного, ни чистого, ни грязного: тело — сосуд, который можно раскупорить со всех сторон сразу. Все связи дозволены, любое тело доступно всем и каждому. «Ничто не забавляет меня больше, — говорит Дольмансе, — чем начать в одной заднице, а закончить в другой». Подобный эротический изыск принимает порой самые неожиданные формы: можно выстроить в ряд четырех девиц и «прозондировать» — поочередно и стремительно — их зады. Такое упражнение называется ветряной мельницей. Содомия для Сада — поношение, оскорбление Бога, святотатство. Иногда развратники проталкивают языком облатку в задний проход партнера, а Жюльетта даже отдается папе Пию VI в алтаре базилики Святого Петра в Риме: «О, друзья мои, какое это наслаждение, когда папа уестествляет тебя сзади. Когда ощущаешь в заднице тело христово! Мне казалось, что я познала величайшее блаженство...»

Это еретическое восприятие содомии просуществовало недолго. В начале XVII века авторы многих научных трудов еще именовали ее «противоестественным пороком» (судебная медицина тогда уже появилась). После законодательной реформы 1791 года за содомию перестали привлекать к судебной ответственности, а определение «гнусное преступление» было забыто. Но только не судебными медиками, продолжавшими, подобно Касперу и Тардье, изучать то, что они отныне называли чудовищным отклонением от нормы. Если распутник всего лишь оскорблял природу, то грязный содомит, чей порок впечатывался в его плоть, опускался, по мнению врачей, до уровня животного. Судебные медики были уверены, что исступленные оргии и ненасытимая жажда удовольствий совершенно разрушали тело человека. Маркиз де Сад признавал, что мужчины со склонностью к содомии имеют особое сложение: ягодицы у них более белые и пухлые. «Ни один волосок, — говорит Дольмансе, — не затеняет алтарь наслаждений, чья внутренность, устланная нежнейшей, чувственной и чувствительной оболочкой, очень похожа на женскую вагину». Но маркиз не видит в подобном устройстве ничего чудовищного, для него оно не более чем врожденная особенность, в крайнем случае — ошибка, недосмотр природы. А вот Амбруаз Тардье («Медико-судебное исследование покушений на нравы», 1857) полагал, что порок содомитов отпечатывался в этой части их тела и выражался в стремлении отдаваться на женский манер. По его мнению, ягодицы выдают всю гнусность таких особ. Подобно инквизитору, обнаружившему на коже ведьмы доказательство ее одержимости, непогрешимый доктор заявлял, что может предоставить анатомические свидетельства извращенных влечений.