Читать «Краткая история попы» онлайн - страница 28

Подведем итог: мужскую попу очень легко отличить от женской (хотя многие не раз попадали впросак). У мужчин задница, как правило, маленькая, узкая, крепкая и мускулистая, а у женщин — куда более объемистая, широкая и мягкая. Таков эстетический выбор. Излишек жировой ткани у женщин иногда называют «неприкосновенным запасом», наподобие верблюжьего горба. Однако избыток жира означает и большее количество выпуклостей и складок. Многие считают это плюсом, но только не Мишель Турнье: он находит крайне прискорбным то обстоятельство, что приходится выбирать между «богатой», но вялой задницей и поджарой, но маленькой. Удачным компромиссом кажется ему лошадиный зад: «Лошадь предлагает нам нечто изумительное: огромные крепкие ягодицы — это мечта для любителя. Кроме того, такой зад обеспечивает идеальную дефекацию — легкость, пластичность и запах выше всяких похвал. Конский навоз — одна из самых прекрасных вещей на свете». Эта идея очень долго занимала воображение Турнье. В «Лесном царе» у него есть герой — черный мерин-гигант по кличке Синяя Борода, «весь в буграх мышц, косматый и задастый, как женщина». Для Турнье все очень просто: «Лошадь — это круп плюс некоторые другие части тела, которые дополняют его спереди». Это Гений Дефекации или Анальный Ангел. «Наездник упрямо пытается водрузить свой маленький вялый стерильный задик поверх исполинского, пышного лошадиного крупа, втайне надеясь, что сияние Анального Ангела каким-то чудом перекинется на него, благословив его собственные выделения». Увы ему! Лишь полная тождественность его зада с лошадиным подарила бы ему те средства, что обеспечивают идеальную дефекацию. Потому-то истинный идеал человека — кентавр. Ибо кентавр олицетворяет собой «человека, телесно вплавленного в Анального Ангела, когда зад всадника, слившись воедино с крупом животного, весело роняет на землю пахучие золотые яблоки».

Точно так же восхищался грубыми, мощными выпуклостями человеческих и лошадиных тел Микеланджело (например, в «Обращении Савла»), но лучше всего выразил свою любовь к ягодицам французский художник Жерико — один из самых страстных почитателей творчества великого итальянца. «Я люблю большезадых людей», — говорил он. Думается, можно не напоминать, как часто Жерико писал мужские зады и крупы лошадей — он был постоянным посетителем императорских конюшен в Версале (и, безусловно, самым великим «лошадиным» художником Франции). Трудно не заметить, как много общего в творчестве Микеланджело и Жерико: физическая мощь, скульптурность форм, взрывная энергия, как если бы ягодичные мышцы лошади действительно питали своей силой мускулатуру всадника. Вес и размер у Жерико выражают силу чувств. «Именно животных, — пишет Лоренц Эйтнер («Жерико», 1991), — он, как опытный наездник, пишет лучше всего, но как художник он порабощен ими».

Жерико написал невероятное количество задниц: массивные лошадиные крупы (1813), зады атлета и акробата и даже (но это редкий случай) женскую попу: в «Объятии любовников» («Зевс и Алкмена») он так «выкрутил» тело женщины, что глазам зрителя открываются не лицо, не грудь, не живот Алкмены, а ее рассыпавшиеся по спине волосы и зад, напоминающий круп великолепной кобылы. Иногда Жерико изображает рядом человеческий зад и лошадиный круп, удивительно схожие друг с другом, достаточно вспомнить картины «Офицер императорской гвардии, идущий в атаку» (1812) и «Коленопреклоненный человек с поднятой правой рукой». На последнем полотне человек и лошадь написаны со спины: его ноги расставлены — одна напряжена, как пружина, другая стоит коленом на земле, между ними четко прорисованы анус, ягодичная щель и гениталии. Обнаженные силачи Жерико напрягают отставленный зад совсем как лошади. Еще более очевидным это сходство становится в изображении яростного противоборства, героической схватки человека с животным — лошадью, львом, быком или тигром. Поединок вставших на дыбы лошадей с обезумевшими от страха возничими, рабы, пытающиеся совладать с закусившими удила скакунами, укрощение диких лошадей: все мышцы напряжены, физическое усилие превращает задницу в величественный и грозный монолит.