Читать «Полное собрание рассказов» онлайн - страница 17

Однако в тот день Озимандиас отказался играть и, едва Адам принес его в детскую, устроился в недосягаемом убежище на шкафу, среди пыли и сломанных игрушек. Адам, не достигший своей цели, уныло сидел внизу и звал его. Но мальчика — в семилетием возрасте — нелегко было обескуражить, и вскоре он принялся придвигать к шкафу стол. Покончив с этим, поднял на него ящик с солдатиками, а на ящик водрузил стул. Все четыре ножки стула на ящике не умещались, но, удовлетворяясь шатким равновесием, он поставил его на три и полез наверх. Когда его руки были в нескольких дюймах от мягкой шерстки Озимандиаса, он неосторожно ступил на лишенную опоры часть стула и повалился вместе с ним сперва на стол, а потом, с плачем и стуком, на пол.

Адам был слишком хорошо воспитан, чтобы вспоминать многое из своей жизни до поступления в частную школу, но этот случай сохранялся в его памяти с ясностью, которая все усиливалась со временем, как первый случай, когда он осознал зло как объективно существующее. До тех пор его жизнь была ограничена предупреждениями об опасности, и казалось немыслимым, что он может так легко оказаться в сфере телесных повреждений. Это столь не совмещалось с предыдущим жизненным опытом, что прошло немало времени, пока он смог убедить себя в том, что продолжает существовать. Но не стань богатство древнееврейских и средневековых представлений о жизни вне тела символическим, он в ту же минуту легко бы поверил, что тело его исчезло и все чувственно воспринимаемые предметы вокруг нереальны. Впоследствии он научился рассматривать этот период между своим падением и появлением в испуге помощи снизу как первое побуждение к борьбе за отрешенность, в которой, не без почти неистовых усилий, наконец признал свое поражение в спальне оксфордского отеля.

Первая фаза отрешенности прошла, за ней последовала фаза методичного анализа. Почти одновременно с принятием того факта, что он продолжает существовать, пришло понимание боли — вначале смутно, словно мелодии, исполняемой кем-то другим, на которую он обращает внимание лишь урывками, но постепенно обретавшей форму, как осязаемые предметы вокруг обретали реальность, и наконец появилось, словно конкретная вещь, внешняя, но связанная с ним внутренне. Гоняя его, будто ртуть ложкой, вдоль стен своего сознания, Адам наконец загнал это понимание в угол, где мог неторопливо изучать его. По-прежнему лежа совершенно неподвижно в той позе, в которой упал, полуобхватив руками ножки стула, Адам сосредоточивал внимание на каждой части тела поочередно, чтобы исключить вызванные падением беспорядочные ощущения и проследить расходящуюся боль по ее вибрирующим каналам до источников в нескольких ушибах. Этот процесс почти завершился, когда с появлением няни у него хлынули слезы, и рассеялись беспорядочные умозаключения.

Примерно в таком настроении Адам уходил через час после просыпа по дорожке вдоль берега реки из Оксфорда. На нем была та же одежда, в которой спал, но в умственном смятении он не обращал внимания на свой внешний вид. Тени вокруг него начинали рассеиваться, уступая место ясным образам. Завтракал он в мире призраков, в большом зале, полном недоуменных глаз, гротескно выкатывающихся из уродливых голов, свисающих над дымящейся кашей; марионеток-официанток, совершающих возле него неуклюжие пируэты. Вокруг него кружилась жуткая пляска мелькающих теней, Адам пробирался сквозь нее, сознавая лишь одну насущную потребность, доходящую из внешнего мира, немедленного бегства со сцены, на которой разыгрывалась бестелесная буффонада, к третьему измерению за ней.