Читать «Русские инородные сказки - 5» онлайн - страница 133

Я спускаюсь вниз.

Хотя я не люблю шума.

А на огородах шумно.

Вот говорят: «Пилы визжат».

Зачем пилам визжать? Это их работа. Это кто под пилой, тот визжит. А кто под топором, тот молчит. А топор: «Тюк! Тюк!»

Я спускаюсь еще ниже, хотя и так хорошо вижу: дрожит вроде как слеза в уголке мужикова глаза.

От дыма вылез.

Глупый Чернь.

Сочный Чернь.

Ни о чем не думает, лишь бы пожрать вволю.

Небось всего мужика изнутри выжрал. Вот и не горит мужик. Чему в нем гореть, в нем только кора да толстый Чернь. И руки по локоть зеленые уже. Мокрые руки…

Теперь все огороды мужик изведет. Огнем его не спугни, а как с топором обращаться, среди них любой сызмала знает.

Жаль, горелого Черня я не ем.

— Отец, слышишь, рубит! Слышишь? Рубит твой отец! За тебя! И за того парня! — кричит мужик.

Отец…

Чем и я вам не тятя?

Погоди, мужик, сейчас утрут тебе слезы.

И я на лету ухватываю белый кончик Чернего хвоста.

* * *

«Горюшко мое, Машка», — все приговаривала бабка-поречиха, укутывая Машенькины ноги теплой землицей, обирая с волос тонкие осенние ниточки мелколиствицы. И какая-то непонятная горечь ползла прямо к сердцу, и с нею холодная тоска, будто и не в теплую землю садила Машеньку поречиха.

«Не плачь, Машка, не плачь. Не то ивой станешь. Из ивы только лапти да розги родятся», — сердилась поречиха, тащила из дупла самовар, усаживалась на пригорке, рядом с Машенькой, и долгонько еще рассказывала ей сказки. О том, как вырастет Машенька большая, как пойдут у нее малые ветки. Как проклюнутся на ветках золотистые желуди. И о том, как славно все будет потом, потом, спи, Машенька, спи…

* * *

Вот такая была у нас в лесу осень. Тяжелая. Злая.

И тихая зима потом пришла.

Пережили и зиму.

А теперь весна.

И шумно в лесу.

— Маша, Маша! — ревмя ревет медведь, уронив тяжелую башку на лапы.

— Вот она я! — почуяв сырость, выходит из леса поречиха.

А за ней, глянь-ко, летят пчелы, и все с новым весенним медом.

Потому что совсем невмоготу без него медведю, а добрее пчел никого в лесу нет…

И, расправляя новые, клейкие листочки, тянется к солнцу молодая слякоть, пробиваясь сквозь дремучую медвежью шкуру…

Мария Станкевич

Продается все

Лее Любомирской

Новенькая удивительно хороша. И где только Гала таких находит, а? Феликсу требуется вся выдержка, чтобы не завопить от восторга. Он старательно копается в коробке с чайными ложечками, поглядывая в сторону прилавка: хочет удостовериться, что не ошибся. Нет. Ну конечно нет.

Девочка выглядит куклой ручной работы. Мастерской ручной работы. Каштановые, коротко стриженные кудряшки торчат во все стороны, аккуратные губы чуть-чуть приоткрыты, — в магазине кроме Феликса никого нет, и можно не отвлекаться от явно интересной книги в ярко-красной обложке. Глаза у девочки, кажется, синие, но их как раз Феликсу со своего места не очень хорошо видно. Клетчатое платье сшито словно специально для нее, ничего другого на изящной фигурке и представить невозможно. Феликс неловко выгибает шею, пытаясь получше рассмотреть ее ноги. Рассмотрев, радостно вздыхает: отличные ноги. В смешных сандалиях и с уже почти незаметным синяком под правой коленкой.