Читать «Третий пояс мудрости. (Блеск языческой Европы)» онлайн - страница 169

Главой божественной триады Ромове был, как уже говорилось, Перкунс — гневный царь богов, громовержец, чье имя произошло от санскритского peru — зола. Особенно его почитали пруссы и литовцы, в то время составлявшие один народ, а также словены, руссы, богемцы и моравы. Статуи этого бога с вьющейся черной бородой, огненно— красным ликом и такого же цвета снопом лучей вокруг головы, устанавливавшиеся на высоких пнях или камнях, передали его имя деревням Перкунишкен и Перкунланкен около Гумбиннена (теперь город Гусев), Перкунер между Кенигсбергом (Калининград) и Тильзитом (Советск), реке Перкунье (кельтской Геркинье) и многим, многим другим.

У народов Читрала К. Иеттмар упоминает в числе домовых фею Перутис, «дающую о себе знать внезапными вспышками в тлеющей золе». Хеттский громовержец Пирва и иранский Пейрамун, греческий Гиперион и русский Перун, албанский Перёнди и фракийский Перкон, кельтский Аркуньяоре и германский Фергуна (Виргунья), римский Геркунья (возможный родственник Геркулеса и греческой Геры) и грузинский божественный кузнец Пиркуши, индийский Парджанья и прусско— литовский Перкунс — все это вариации одного и того же бога.

В Ромове под большим дубом Перкунса в его священном лесу пылал неугасимый костер. В нем закаливали кремни, после чего они становились священными переносчиками божественного пламени. Быть может, именно Перкунс оттеснил на задний план своего предтечу Флинса. От этого костра жрец, подползая к нему на брюхе, зажигал лучину, чтобы перенести огонь Перкунса на другой алтарь. Если огонь при этом угасал, виновный подлежал сожжению. Точно так же наказывалась небрежность жрицы — хранительницы огня. Перкунс карал и миловал, излечивал болезни и предупреждал их, поддерживал в трудную минуту и выдавал оракулы своим громовым голосом, истолковывавшиеся верховным жрецом. При этом все падали на колени и ударяли лбами о землю с подобающими случаю возгласами — обычай, сохранившийся, пожалуй, только у мусульман да еще у сектантов. Возможно, как отголоски этих функций Перкунса сохранились в Восточном Туркестане «титулы» магов— целителей — перихон (пирихон, пирихун), а в Читрале — перижуни, шаманки, прорицательницы. Такой же ритуал соблюдался перед пиршественными жертвоприношениями, когда огню обрекали коней, быков, коров или пленников. Все, что убивалось ударом молнии, считалось священным. Это была самая почетная и желанная смерть, вводившая в общество бога. Перкунс распоряжался всеми явлениями природы, в эпоху мореходства ему были посвящены несколько морей и других водоемов. Работы у него было невпроворот, и древнепрусской Перкуна Тете — «матери молний» — приходилось ежевечерне окунать пропыленного и усталого сына в море, после чего он являлся утром свежим во всей своей сияющей красе. То же самое проделывала жрица Перкунса с его деревянным изображением, как адепты богики Нерт или как святой Санъяси, ежедневно омывавший деревянный посох в Ганге, дабы отпугнуть злых демонов.

Вторым по значению был приветливый безбородый юноша в венке из колосьев — Потримпс, бог рек и источников, военного счастья, а в мирное время семейного, податель плодородия и хорошего урожая, что сближает его со Свантевитом. Его изображение в Ромове, установленное в нише священного дуба, было обращено вправо, к Перкунсу, и улыбалось ему. Потримпсу приносили в дар колосья, воск и ладан и лишь в особых случаях, главным образом во время войны, в жертву ему сжигались или утапливались в расплавленном воске дети. Во время этих жертвоприношений жрец должен был трое суток лежать на голой земле, беспрерывно подсыпая в огонь воск и ладан. Если Перкунс был творцом, богом согревающего и истребляющего огня, то Потримпс выступал как сохраняющее начало и принадлежал к другой стихии — плодотворящей и разрушающей воды. Поэтому главным его символом была змея, обитавшая в огромной глиняной урне, постоянно укрытой сеном. Повстречать змею или хотя бы ужа во время битвы — означало повстречать победу. Немногие исследователи считают, что Потримпс — женское божество, жена Перкунса, основываясь на том, что жрецы его облачались в некоторых случаях в женские одежды. Другие принимали эти одежды за римские тоги и делали вывод, что Потримпс— римское божество. Надо заметить, что мнение первых не лишено оснований: можно вспомнить хотя бы Финикию или Сирию, где, пишет С. Рейнак, в честь богини Атаргат, чьими символами были рыба и голубь (впоследствии то и другое — символы Христа), «священно— служение совершалось мужчинами, переодетыми женщинами, что должно было знаменовать стремление отождествить себя с богиней. Это отождествление… было одною из главных целей в первобытных культах». В женском платье жрецы прислуживали и Хольцам — Алкам, как называли этих близнецов германцы, и, по-видимому, другим богам, чьи статуи стояли в той же священной роще^ где и статуя Хольцев.