Читать «Марина Юрьевна Мнишек, царица Всея Руси» онлайн - страница 66

Каких событий? Беременность. Первый ребенок. Может быть, второй. Она не найдет поддержки в своем сопротивлении. У кого? У собственного отца? Но Борис не представляет царской династии. Случайный человек на троне, он к тому же тяжело болен. Духовник с уверенностью называет отпущенный ему судьбой срок: 5–6 лет. От силы. Откуда это известно? От итальянца-врача. Тайного иезуита. Такому источнику можно верить.

Нет! Зигмунт устал притворяться и быть дипломатом. Нет! Он женится вновь, и на сестре покойной королевы. Да, на принцессе из дома Габсбургов! Духовник не стал спорить: ваше величество вправе поступать вопреки желанию и надеждам своих подданных. Если в этом есть какой-то конечный смысл.

Он не был уверен в этом конечном смысле. Просто его тянуло к женщинам из этого дома. Он хотел спокойной, на немецкий манер семьи. К тому же появление в доме тетки не могло принести неприятностей единственному сыну — родному племяннику новой супруги, королевичу Владиславу. Что бы подумал сын, если бы в доме появилась какая-то византийская царевна. Впрочем, очень юная, красивая и отлично образованная, как добавлял духовник.

Зигмунт не собирался никому угождать, тем более шляхте. Хотел и стоял на своем. Без советников и царедворцев. Это понял даже духовник. Не то чтобы смирился. Начал действовать по-иному. Когда два раза подряд сгорал Вавельский замок, воспользовался предлогом, чтобы перенести столицу в Варшаву. Столицу своей Польши!

Панове на сходках своих спорили, кричали. Бунтовали. А там, глядишь, и потянулись к привислянской скарпе. От короля совсем отойти кому выгодно! От шумных гулянок, бесконечных застолий стали отказываться. Поняли, Зигмунту они не по душе.

Он и замок свой королевский в Варшаве так начал строить. Никакой роскоши. Никаких излишеств. Беленые стены. Вощеные, до зеркального блеска натертые, каменные полы. Сводчатые потолки. Немногие живописные полотна в черных рамах. Портреты. Множество портретов. Утверждение королевского рода. И снова своего.

Особенно любил портрет тетки, сумевшей предоставить ему польский престол. Анна Ягеллонка. Во вдовьем наряде. С белым покрывалом над высоким белоснежным воротником. С короной на столе. И короной над гербом в верхнем углу полотна — гербом всей Польши. Суровый взгляд помутневших, навыкате глаз. Одутловатое лицо. Королева!

Чего только не шептали по ее поводу. По углам. Хихикая. Прикрывая жадные, расхлябанные рты. Еще бы! До шестого десятка не могла найти себе супруга. Увлеклась на старости лет принцем Генрихом Валуа, непутевым красавцем, с золотым кольцом в ухе, всеми правдами и неправдами увертывавшимся от свадьбы. Двадцать два года и шестьдесят — какая уж тут загадка! При первой же возможности, не простившись и не сказав слов благодарности, сбежавшим в Париж — в погоне за французским престолом и короной. Не лучше был и наконец-то осуществившийся первый в ее жизни брак — с Седмиградским воеводой Стефаном Баторием. По решению шляхты, искавшей достойного полководца для борьбы с турками. О Батории все знали, как стыдился до последних дней жизни своего согласия, как одиннадцать лет объезжал издалека и Варшаву и богоданную супругу, сумевшую его пережить.