Читать «Запретный город» онлайн - страница 170

Фенед Нос и Каро Угрюмец поспешили вмешаться:

— Тихо, вы, оба! Хорош портить нам настроение. Вино такое богатое пьем, а вы тут… И новый год скоро тоже праздновать будем.

Нахт Богатырь погрозил Панебу пальцем:

— Гляди, дождешься у меня!

— А чего ждать — я всегда готов. Это ты горазд на одни лишь разговоры.

Каменотес скривил рот в ухмылке:

— Зато ты… эх… хоть бы раз смолчал.

Панеб вообще терпеть не мог праздники, а этот его и вовсе утомил. Такая помеха — ему-то невтерпеж было предстать перед рисовальщиками и попросить начальника артели о заступничестве: надо же ему хоть когда-то получить положенное. И потому, как ни услужлива была его супруга, как ни старалась она его не гневить, все равно за ужином он дал волю своему дурному настроению. Правда, с Уабет Чистой что с гуся вода: она же обещала, что будет довольна уже тем, что ей позволено выполнять обязанности хозяйки.

Не в силах снести всеобщей радости по случаю празднования первого дня нового года, сгорая от нетерпения, Панеб за полночь поднялся и выскочил из дома. Покинув селение через малые западные ворота, он пошел по тропинке, которая вела к вершине, нависавшей над Долиной царей. Зная, что дорога просматривается со сторожевых постов, расставленных Собеком по периметру долины, Панеб, дабы укрыться от бдительных взглядов охранников, свернул за кучи щебня и, спрятавшись за той, что побольше, уселся на камень.

Знающие люди предрекали в этом году великолепный разлив и заверяли, что Хапи, щедрый бог нильского разлива, и на этот раз благословит Египет процветанием. Но Панеб плевать хотел на плодородный ил, равно как и на зеленеющие нивы, и на грядущие урожаи, и на все благоденствие родимого края. Он рисовать хотел и красками писать, а братство… Что братство? Оно снизошло к нему и даже удостоило посвящением. Но до сих пор прячет от него тайны его призвания. И держит все ворота, куда бы он ни ткнулся, на замке!

Нефер Молчун вот уж действительно продвигается семимильными шагами. За считанные годы перемахнул через столько ступенек, что его уже сделали начальником над каменотесами, хоть скромняга и отпирался. Панеб ни капельки не завидовал, да и не хотел такого счастья, чужое оно, просто досадно немного. Чего было много, так это тоски и пустоты — до отчаяния. Вот, казалось бы, он снова почти дошел до цели, и опять — в который раз! — откуда ни возьмись неотложная задача, и дорога опять перекрыта. Скажут, конечно: ты же, мол, чему только не научился, Спору нет, так оно и есть, но учиться-то хочется совсем не этому — а там… от ворот поворот.

Тонкие пальцы, нежные ладони, сладостные, да еще надушенные, накрыли его глаза.

— Я тебя ждала, Панеб.

— Бирюза! Откуда ты знала, что я сюда приду?

— А почему бы жрице Хатхор не быть немножко ясновидящей?..

Властным движением он притянул ее к себе.

— Забыл, что женат? Прелюбодеяние — тяжкий проступок.

Из всех чудес, сотворенных богами, Бирюза принадлежала к числу самых соблазнительных. Панеб сбросил свою набедренную повязку и снял облачение с молодой женщины, чтобы из подручных средств соорудить хоть какое-то ложе или хотя бы подстилку на куче щебня. На спину лег он сам — пусть уж острые камешки вонзаются в его мощное тело, а Бирюза, она много легче: пусть она будет там, где он обычно видит небо.