Читать «Запретный город» онлайн - страница 151

— Что ты здесь делаешь?

Вздрогнув, молодая женщина оборвала пение.

— Ах, это ты… Не входи пока, наследишь!

Засуетившись, она принесла медную лохань с водой, чтобы Панеб смог омыть руки и стопы.

— Больше можешь не бояться злых духов ночи, — сказала она. И добавила: — Я смешала порошок молотого чеснока с пивом и обрызгала смесью каждый угол каждой комнаты. А жир иволги, которым я обмазала стены, отгоняет мух. Еще чуть-чуть не подождешь? Уборку в спальне закончить хочу.

Уабет Чистая вооружилась метлой из длинных пальмовых волокон, связанных бечевкой, и принялась за работу.

Панеб не узнавал своего дома и только руками разводил. В первых двух комнатах, где прежде, кроме единственной циновки, никакой иной обстановки не было, появились табуреты, стулья с мягкими спинками, крепкие столики высотой в полметра, светильники на ножках, глиняные сосуды, разные сундуки и ящики под плоскими или пузатыми крышками, корзины, короба и мешки.

Панеб зашел в спальню и обнаружил, что она подметена, наполнена ароматом благовоний и в ней появились два ложа; одно подлиннее, другое покороче. На них уже лежали тяжелые матрасы, набитые камышом, и поверх были набросаны циновки и новые шерстяные покрывала. Щеткой из прутьев, скрепленных кольцом, Уабет начищала до блеска пол.

— Можешь заглянуть на кухню — там теперь есть почти все необходимое. Кувшины с оливковым маслом и пивом я оставила в первом погребе, а мясо, заготовленное для долгого хранения, — во втором. Тебе нужно повесить полки в умывальне и еще купить два больших чугунных горшка. А там поглядим… Если ты поторопишься и смастеришь деревянный платяной шкаф, к которому я бы зеркало прикрепила и где смогла бы разложить гребенки, парики и заколки для волос, я бы стала счастливее всех прочих женщин. И не забывай про уборные…

Я их вычистила и обработала составами против всякой заразы, но стульчак уж слишком низенький. Надо бы тебе его сделать повыше. А еще хорошо бы проверить отводы для сточной воды.

Панеб Жар так тяжело опустился на крепкий трехногий табурет, что можно было подумать, будто он только что прошагал немалое расстояние.

— Но что это ты тут делаешь…

— Не видишь, что ли? Порядок пытаюсь навести.

— А вся эта мебель…

— Приданое мое. Что хочу с ним, то и делаю. Нельзя же тебе жить на одной циновке, да такой, которую и выкинуть-то лишь тайком можно — чтоб люди не видели! И питаешься ты, по-моему, не так, как следовало бы. Не хочу тебя обижать, но ты даже с лица спал. Не подумай, я тебя не ругаю: ты столько работаешь, другого такого работягу еще поискать! Надо же, все дома в селе подновил. Пусть никто тебе в глаза этого не скажет, но все довольны и по большей части думают, что штукатур ты изрядный. Если их послушать, так тебе другого ремесла и не надо.

Как в этой Уабет Чистой совмещаются такая робость и такая уверенность? Голосок тонюсенький, тихоня тихоней, глазки потуплены, — и при этом нисколько не сомневается, что все, что она говорит и делает, правильно.