Читать «Героями не рождаются» онлайн - страница 164

– Жалко, угощать тебя, внучек, нечем. Эх, какие моя Марья пироги пекла!

Стоп, а что это мне в рюкзак положили? Консервы, хлеб. Ух ты, Эльза пирог испекла? Заботливая моя. Знала, с кем увижусь. На импровизированный стол. Та-ак, и фляга лежит. Полная, это хорошо. А внутри что? А внутри – спирт. Медицинский, 96-градусный. Вон, канистра с водой стоит, так что есть чем разводить. Или запивать. Кому как больше нравится. Забулькала фляга, разливая жидкость.

– Ну, за встречу! – помятые жестяные и эмалированные кружки в наших руках лязгнули, соприкасаясь краями.

Почти без перерыва выпили за Победу. И произнесли третий тост. За всех тех, кто оплатил ее цену своими жизнями. Не чокаясь. До дна. И только после этого начался неспешный разговор. Между родными людьми, в котором предки (или их души?) говорили. А я – внимательно слушал. Иногда задавая уточняющие вопросы.

– Что в гости к родным пришел, внучек, это хорошо. Только что же ты раньше о нас не вспоминал? Нам ведь много и не надо.

– Ты перед сном молитву прочитал, нас в ней помянул – нам и достаточно.

– А коли вдруг свечечку поставишь, да имена наши произнесешь… считай праздник нам устроил. Для того тебя сюда тот парень и возил. Чтобы показать, что делать надо.

– Ты, Витя, сыночка свово не забижай. Себя-то помнишь в енти годы? Не знал же Максимка ничего. Тут сказать нельзя. Тут – понимать надоть.

– Ты, сын, пойми одну вещь. Человек, он ведь и после смерти живет. Тело – что, тело – прах. А душа… Душа живет дольше. Пока память о человеке живет, живет и он сам.

– Пока дело его живет, живет и человек. О нас вон забывать уже стали. А что не забыли, так переврали. Когда мы в Польшу вошли, так цветами встречали. И плакали от радости. Там ведь Гитлер каждого пятого уничтожил. Он бы и до остальных добрался. Да не успел. Потому что мы ему помешали.

– Это теперь мы – оккупантами стали. Когда Запад их шёкёладкой поманил. Тьфу-ты, прости Господи. Когда мы их защищали, да помогали, да за них умирали – так хорошие были. Другие стали защищать да в долг давать – так мы стали плохи. Бо пользы с нас нет.

– И в 41-м, всей Европой, шляпочной, на нас ломили. Танк, что меня с землей смешал, он только кресты немецкие имел. А сама коробочка – чешской «Шкодой» была выпущена. И экипаж из датских добровольцев. Внутри машины с тевтонским крестом. Это уже потом, когда Гитлеру Красная армия зубы повыбила, стал он «оккупантом». А когда был силен – сами под Германию ложились. Да радовались, вот, мол, один он, сильный и страшный, нас е…т! А больше – никому не позволяет!

– Боятся они нас. Потому что не могут понять, что есть что-то более важное, чем деньги клятые. Не могут понять, как мы за Родину, за Сталина с голыми руками на танки бросались. И потому саму память о нашем прошлом уничтожают. Мол, не было вообще народа такого.

– А еще, сын, крепко запомни: человек до тех пор живет, пока потомки о нем помнят. Пока род его продолжается. А как прервется род его, не станет внуков-правнуков или вдруг забудут они про пращура своего – считай, и не было такого человека. Не рождался, не жил, детей не растил. Родину от врага не защищал.