Читать «Тринадцатый Император. Часть 2» онлайн - страница 66

  Нельзя все сбрасывать на тормозах. Бурлящий недовольство котел, которым являлась по большому счету Российская Империя, надо постоянно укреплять, стравливать пар, чтобы он рванул когда-нибудь потом, а не прямо сейчас.

  Без сомнения, последний русский император заслужил участи ещё более жестокой, чем получил. Он просто вынудил народ к революции, годами испытывая его терпение. Не разряжая обстановки реформами и не ведя более деятельной борьбы с поднимающей голову революцией Николай сам предопределил свою судьбу.

  Когда большевики огласили свой знаменитый лозунг 'Земли крестьянам! Фабрики рабочим!', клич упал на благодатную почву. Крестьяне и рабочие, те, кому он предназначался, были уже доведены до крайности. Им было плевать на умные рассуждения и оправдания чистеньких и сытых господ - бурчание голодного желудка и голодный детский плач не позволяли их слышать. Да и кто пробовал сиволапым крестьянам, составляющим подавляющее большинство населения, что-то объяснить? Что-то сделать для них? Кто попробовал решить давно перезревший вопрос аграрного перенаселения? Столыпин? Его переселенческая политика была плоха хотя бы тем, что число родившихся намного превышало число уехавших, не говоря уже об отсутствии элементарной помощи переселенцам. Подумать только! Около трети переселенцев вернулись назад из далекой Сибири. Вернулись в голод и нищету, от которой даже в урожайный год тысячи людей умирали от голода. И все это происходило в могущественной империи, занимающей лидирующие позиции по экспорту продовольствия. Даже название для такой ситуации придумали - 'голодный экспорт'.

  Виновен ли Николай в бедах своей страны? Несомненно! Человек, написавший в графе деятельность при переписи населения 'Хозяин Земли Русской' занимался своей работой более чем неудовлетворительно. Будь его пост пониже, он был бы просто уволен, то что с такого места просто так не уходят, император был просто обязан знать.

  Все эти мысли вихрем пронеслись в моей голове. Недавняя расслабленность и умиротворенность сменились тревогой и беспокойством. Чай потерял вкус, а общество родни мигом стало меня тяготить. Обжигаясь, допив чай, я поспешно откланялся и направился в свой кабинет. По всей видимости, мое лицо в тот момент не располагало к вопросам. Остановить меня никто даже не попытался.

  Распахнув дверь и зайдя к себе, я улыбнулся. Душная комната, стоящий столбом табачный дым, жаркий спор ближайших соратников - все как обычно. Незамеченный спорщиками я проскользнул в свое кресло и, привлекая внимание, прокашлялся.

  - Ну, будет вам, Михаил Христофорович, господина Путилова чихвостить, - сказал я, когда сумел привлечь к себе взгляды спорщиков. Побагровевший новоиспеченный министр промышленности тяжело дышал и смотрел на Рейтерна волком, тот отвечал ему не меньшим дружелюбием. Пройдя по комнате, я уселся на свое место во главе стола. - Мы ещё не добрались до запуска программы всеобщего начального образования, а вы уже средства на обучение жалеете, - продолжил я.