Читать «Тёплая птица» онлайн - страница 47

Едва передвигая ноги, направился к выходу, сопровождаемый шипением Василиска.

            «Сиди, тварь», - скрипнув зубами, сказал Андрей.

 На дне сачка поблескивали несколько зеленых капелек, будто старший научный сотрудник наловил светлячков. В защитном костюме неудобно собирать капли в пипетку, затем наносить их на cell-стекло. Островцев негромко ругался, когда пипетка, дрогнув, роняла светлячка на белую столешницу, а не в  ячейку cell-стекла. Наконец, все светляки очутились в ячейках. Андрей упаковал  cell-стекло в защитную пленку и положил на конвейер.   Теперь – в душевую и наверх.

            Он в костюме стоял под розовыми струями, думая почему-то о фильмах ужасов.  

Выйдя из душевой, снял костюм, оставшись в тренировочных брюках и водолазке. Под мышками расплылись желтоватые круги. Босиком по прохладному кафелю Островцев проследовал в раздевалку. Морщась, стянул прилипшую к спине водолазку, бросил ее в корзину для мусора. Туда же - штаны. Похлопав себя по безволосой груди, Андрей нашарил на полу шлёпки и пошел к лифту.

            Наверху в своем кабинете Островцев наконец-то вынул беруши и еще раз побывал в душевой, на этот раз обмыв собственное тело.

            Всякий раз после Василиска, когда Андрей поднимался к себе, ему казалось, что он изменился.

            Разглядывая в зеркале посеревшее лицо, старший научный сотрудник испытывал злость: кто виноват в этой серости, если не Василиск? Василиск и Невзоров… И Галя, и Анюта, и мать. Все они, каждый по-своему, виноваты.

 Из-под пола доносилось приглушенное шипение. Андрею показалось: кто-то читает странный стишок:

                                      Пастушок, не ходи босиком!                                       Видишь – ленты шуршат по земле?                                       Слышишь шепот – колышется шмель?                                       Чуешь скошенной запах травы?                                       Пастушок, не ходи босиком.

            -Проклятая! –  Островцев размахнулся и стукнул по своему отражению кулаком. Зеркало треснуло -  из разрезанной руки пошла кровь.

-Проклятая жизнь.

Андрей опустился на пол. Он ходил босиком, не разглядел в высокой траве змею и теперь ее яд все глубже проникает в душу.

 Багровая вода исчезала в решетке на полу, находя дорожки в мыльной пене.

«Что я есть? Пена! Кто-то – пенки, я – пена. Вся жизнь, как лабиринт. Лабиринт Минотавра. Лабиринт Василиска. Как выбраться? Как мне выбраться из этой ловушки?»

            Натыкаясь на стены, Андрей нашел аптечку, вылил на рану полпузырька йода. Жжение отрезвило его.

-Ну и пусть, - прошептал Островцев, туго перематывая руку бинтом. – Черт с вами со всеми…

 К кому он обращался, кого ненавидел, Андрей осознавал смутно. Но одно было совершенно ясно –  жизнь проходит, как гроза над созревшими хлебами. Она бессмысленная и нелепая, его жизнь.

            Одевшись, Островцев подошел к конвейеру, взял запечатанный конверт – сквозь танталовую фольгу мерцают светлячки. Присел к столу. Оцепенев, пару минут таращился на крошечные частицы Василиска.