Читать «Путь якудзы» онлайн - страница 9

Но что делать человеку, которому нечего ждать?

У которого нет цели.

Которого никто не ждет…

У сестры уже была своя семья – это он узнал от адвоката еще на Сахалине. Муж, ребенок родился. Ну и дай бог ей счастья. А если руководитель городской организованной преступной группировки, бригадир по имени Вася, еще и деньги сестре шлет, как обещал, – так и совсем хорошо.

Мяука… Что Мяука? Маленькая девочка, оставшаяся в Японии со своей детской любовью. Да любовью ли? Скорее так, увлечение юности. Естественный интерес к белому гайдзину, помноженный на обстоятельства, соединившие их на некоторое время в одной точке пространства. Исчез гайдзин, изменились события, жизнь вошла в другое русло – вот и кончилась первая любовь.

И что остается гайдзину?

Виктор обвел взглядом бесконечные стены московской тюрьмы, куда его за каким-то лядом перевели из сахалинского следственного изолятора.

Гайдзину остается ждать.

Или наплевать на все и не ждать ничего.

Потому что ничего у него не осталось.

Даже силы. Которая, поистраченная в схватках и испытаниях, которые он прошел в Японии, не копилась, как обещал сихан, а вполне ощутимо вытекала из него, словно кровь из незаживающей раны. Сила не держится ни в маге, ни в человеке, который не стремится к тому, чтобы ее удержать.

– Стоять! Лицом к стене!

Виктор повиновался. Конвоир с нашивкой на рукаве, изображающей двуглавого орла, сжимающего в когтях дубинку и песочные часы, подошел сзади и вставил ключ в наручники.

– Ну что, ниндзя, – тихо сказал он, – ничего не скажешь, нормально ты наших погранцов под цугундер подставил. И понтов в тебе, говорят, как дерьма в параше. Пришло время то дерьмо слить маленько.

Замок наручников тихо щелкнул, металлические браслеты распались. Следом за ними загрохотал камерный замок ближайшей двери, отпираемый другим, намного большим ключом.

– С новосельем, – хмыкнул конвоир.

Из дверного проема пахнуло тяжелым, ни с чем не сравнимым тюремным духом, замешанным на запахе дешевого курева, несвежего белья и разгоряченных духотой потных человеческих тел, дышащих остатками воздуха, многократно прогнанными через лёгкие.

Но сильнее всего было другое.

Ощущение намерения тех, кто сейчас находился в камере.

Виктор шагнул вперед. Сзади громыхнул замок, повинуясь повороту железного ключа, похожего на небольшой зазубренный топорик.

Виктор огляделся.

Комната площадью метров двадцать. Темно-зеленые стены, покрытые неровной штукатуркой, смахивающей на поверхность рашпиля с плохо замытыми темными пятнами въевшейся крови. Справа раковина и унитаз с надколотым краем. Прямо – вмурованный в пол металлический стол-«дубок» с деревянной столешницей. Вдоль стен расположены четыре шконки – нары, сваренные из металлических полос.

За столом сидели двое и резались в карты, ожесточенно грызя мундштуки зажатых в зубах сигарет. Еще двое лежали на «шконках», лениво переговариваясь между собой и тоже пуская в потолок сизые клубы сигаретного дыма. Распахнутое окно, заваренное частыми железными полосами на манер жалюзи, проветриванию помещения не способствовало, отчего в дымовой завесе фигуры людей казались слегка размытыми и нереальными. Виктор лишь разобрал, что обитатели камеры отличаются габаритным телосложением и обильной волосатостью полуобнаженных мускулистых торсов.