Читать «Половецкие пляски» онлайн - страница 47

«Ну как у тебя… с деньгами?» — осторожно спросила Рита. «Н-нормально… нужно еще подождать три дня… Ты не мандражи, деньги будут, где наша не пропадала. И потом, что там за сумма, плевая сумма! Не миллионы ведь… Мы вчера с Толяном были в таких хоромах… Толик умеет выбрать, насчет того, куда податься вечерком». И у Ритки тоже вчера был светский раут у Габе. Они с Соней принимались в его таинственном доме, где он живет раз в полгода. Мама Лени потчевала их блинчиками с творогом и с мясом. Габе гадал на картах Таро. Сейчас самое время гадать, ибо паника обуяла всех досточтимых жителей веселенькой хаты в Орлином. Закончилось веселье, и подо-спела оплата счетов. За невинные грешки. Веня за внесенную в приличный круг заразу был у всех под прицелом. Но никто, однако, не торопился с возмездием. Торопились вопрошать у звезд, как там у них с сифилисом. Самые храбрые шагали к людям в белых халатах — им нужна была лишь достоверная информация. Но только не Соне. Она предпочитала доверяться высшим источникам. Она верила пророческим бредням Габе. И маленькие слезки капали от раскаяния в измене. Ах, Мартышка вернулся, а она ему, дура, проговорилась. Мартышка не то чтобы испугался сифилиса… но ночевать остался у друзей. Понимай, как хочешь. Соня каялась и вверяла себя в руки небесных сил. Габе, как водится, был готов выступить посредником между ней и этими силами…

Жизнь — хаос, порядок — смерть. Китайцы поняли это давно. А Рита-музыкантша оставалась музыкантшей. И нашла вожделенный подержанный саксофон. Дешево. Такой шанс нельзя было упустить. Великий шанс всех времен и народов. И, быть может, Габе договорится об оплате в кредит. Рита в нетерпении ждала ответа — что ее еще могло волновать. Только музыка — друг единственный. Ей-то уже вручили почеркушки неоспоримого диагноза. Ей не нужны были премудрости Таро.

За три дня можно свыкнуться с любым безобразием. Свыкнуться — в смысле свернуть в трубочку черные мысли и глядеть сквозь нее на обычный калейдоскоп мира.

— Ты хоть плакала? — нелепо спохватилась Елизавета.

— Нет, я не плакала почему-то. Как можно плакать из-за несовершенства вселенной? Можно плакать, конечно, по вопросу «Почему именно я…». Ну так бесконечно об этом плачем, вариаций бездна… Надоело. Хочу быть маленькой, ходить промеж тополей и возиться с мечтами, нежданно сбывающимися. Тополя — особая субстанция. Одним — аллергия, а я тополя люблю. Мне было лет пять-шесть, не помню, когда мы с мамой и с ее подругой в фиолетовом парике шли по тополиной аллее. И они говорили, говорили на странном языке, и во всем соглашались друг с другом, но смотрели так, будто в кровь спорили. И я отчего-то это помню… и солнце еще рвалось сквозь листья, знаешь, как бывает летом часов в шесть, в семь вечера; в этом спокойном бесконечном солнце медленно спускался в лужи тополиный пух. Ничего особенного вроде, просто мы шли и я ловила ухом непонятные обрывки речей… про какого-то Павла… а мама еще воскликнула: «Ну вот, опять ты за рыбу деньги!» Чушь какая-то, в общем, но меня это рассмешило, я ж не знала — какая рыба, какие деньги. Тогда для меня мир был спокоен, величественен и непонятен. Как рай почти, но лучше, ибо в раю — я так думаю — органы чувств притупляются. А в этих тополях у меня счастья было по колено, но я думаю, что это оттого, что я понятия не имела, сколько у меня счастья, и вообще знать не знала о счастье, я просто глубоко ощутила момент, с детьми это часто, посему они куда живее взрослых… с тех пор я как лунатик в этих тополях… А мама, оказывается, тогда уговаривала сиреневую женщину не делать аборт. Она и не сделала. Сын у нее теперь в колонии для несовершеннолетних… «Вот тебе моя глупость на сегодняшний день…» — как писала Эдна Первиэнс Чарли Чаплину, актриса — ветеранша его студии. Или глупость, или великая степень свободы.