Читать «Живая мишень» онлайн - страница 17

Наконец я добрался до третьего павильона, над которым горела красная лампочка, звуконепроницаемая дверь была закрыта. Я поставил сумку к стенке и стал ждать. Спустя некоторое время лампочка погасла, дверь открылась, и оттуда выпорхнула стайка девушек из кордебалета в костюмах белок. Придержав дверь, я пропустил последнюю из них, а затем вошел. Интерьер съемочной площадки представлял собой театр с красными плюшевыми занавесками, с такими же красными сидениями, расположенными против оркестра и в ложах, и с позолоченными декорациями в стиле рококо. Оркестровая яма зияла пустотой, как и сцена, лишь в первых рядах стояла группа людей. Молодой человек в рубашке с засученными рукавами налаживал прожектор. Затем он получил команду и прожектор осветил голову женщины, сидящей в середине первого ряда. Я прошел по боковому проходу и, прежде чем погас свет, узнал Фэй.

Снова зажегся свет, зазвенел звонок и наступила полная тишина. Ее нарушил низкий женский голос:

— Разве он не великолепен?

Фэй повернулась к мужчине с седыми усами и мягко пожала ему руку. Тот улыбнулся и кивнул.

— Стоп!

Невысокий мужчина с лысой головой и усталым лицом, прекрасно одетый, появился из-за камеры и приблизился к Фэй Эстабрук.

— Послушай, Фэй: ты его мать. Он здесь, на сцене, поет для тебя. Это его первый настоящий шанс, то, о чем ты мечтала, на что надеялась многие годы.

Его эмоциональная речь была так убедительна, что я невольно взглянул на сцену: она была совершенно пуста.

— Разве он не великолепен? — с напряжением в голосе повторила женщина.

— Так, уже лучше, лучше. Но помни, что этот вопрос риторический. Ударение на слове «великолепен».

— Разве он не великолепен! — воскликнула Фэй.

— Больше эмоций, больше сердца, дорогая Фэй. Продемонстрируй любовь матери к сыну, так великолепно поющему на этой сцене. Попытайся еще раз.

— Разве он не великолепен! — неестественно взвыла она.

— Нет! Так не годится. Свою интеллигентность держи при себе. Нужна простота, теплая любящая простота. Понимаешь, дорогая Фэй.

У нее был сердитый и нездоровый вид. Все, начиная с помощника режиссера и кончая бутафором, выжидающе смотрели на нее.

— Разве он не великолепен! — прохрипела она.

— Лучше, гораздо лучше, — заметил маленький человечек, дав знак включить свет и камеру.

— Разве он не великолепен! — снова повторила Фэй.

Седоусый мужчина улыбнулся, кивнул. Потом взял ее за руку и они улыбнулись друг другу.

— Стоп!

Улыбка сменилась усталостью на лице. Свет погас. Маленький режиссер объявил перерыв.

— Ты свободна, Фэй, можешь идти. Завтра к восьми. Постарайся хорошенько выспаться, дорогая, — как-то недоброжелательно добавил он.

Она ничего не ответила. Сцена стала заполняться новой группой актеров. Фэй поднялась и пошла по центральному проходу. Я поспешил вслед за ней.

Она шла медленно, двигалась словно наобум, без всякой цели. Безвкусная одежда — черная шляпка с траурной вуалью и прямое черное платье — делала ее крупную красивую фигуру нескладной: она походила на унылый призрак, бродящий по аллее.