Читать «Запоздалая оттепель, Кэрны» онлайн - страница 56

— Сколько ж годков невесте? Не переспела ягодка? — оглядел хромую бабку и подумал молча: «Бесится на старости! Вон что в голову взбрело под сраку лет. Ей бы на печке греться. Так нет, мужика подай стерве!» — качал головой, смеясь. И пошел к Якову.

— Не сбрехали! Обещал уговорить тебя. Да и ты пойми. Для нас это — событие! Старики назло беде осмелились семью создать. Молодым такое просто. А вот им… Возьми нас с тобой. Не решаемся. Боимся. А они…

— С мозгов соскочили, старые тараканы! — рассмеялся Кузьма.

— Ты брось! Не зная, не говори. Клавдия Иосифовна очень серьезный человек. И будущий супруг — достойный уважения. Я искренне рад за них.

— Закинь, Яш! Я вон когда у своих был, взял в руки газету с объявлениями. Там семидесятилетняя хивря в бабы предлагается. Мужика ищет. Непьющего, некурящего, несудимого, не обремененного семейным прошлым! Ты где-нибудь встречал таких в ее возрасте? А еще требует, чтоб был обеспечен материально и жильем! Во! И не меньше! Про себя написала, что не лишена привлекательности, не склонна к полноте, добрая и заботливая! Я, черт меня возьми, позабыл, что на похоронах нахожусь. Со смеху чуть под стол не завалился. А еще одна и того хлеще — потребовала в шестьдесят восемь годочков мужика без возрастных проблем. Я окосел! Гнилушка стала молодушкой! Ей еще и жару поддай. Вовсе перебесились бабы! И не выгораживай! Все лахудры одинаковы! Какая там серьезность нынче? Вона чего захотели! Одной ногой в могиле, другой — кадриль выделывает. Не видит, что срака по пяткам тащится, а сиськами пол метет. Все они такие, как одна.

— Эх, Кузьма! По одной или двум, даже по десятку обо всех судить нельзя! Как и о нас. А ведь тоже всякие встречаются, — не соглашался Яков.

— Эта Клавдия зачем в стардом приперлась? Мужика приглядеть! То-то и оно!

— Остановись, Кузьма! Клавдию Иосифовну знаю не первый год. Не говори лишнее. У тебя предположенья, у меня — убежденья. Эта женщина достойна счастья, большого, человеческого.

Кузьма понятливо ухмыльнулся.

— Я о другом. О высоком, духовном…

— Где его нынче взять?

— Нашлось само! И я рад, что эти люди встретились у нас!

— Сдались тебе оба! Не стану из-за них свой порядок ломать! — упирался Кузьма.

— Уступишь. Ты добрый. Поймешь меня. Ведь это Клавдия Иосифовна! Ради нее стоит поступиться! Тебя никто не упрекнет. Все подождут. Спроси любого.

— Да кто она такая? — заинтересовался Кузьма.

— Вот с этого надо было начинать, — загадочно улыбнулся Яков. И, сев напротив Кузьмы, заговорил: — Ее после пединститута отправили работать учительницей на Камчатку. Не насильно. Она сама попросила распределить ее в район Крайнего Севера. Таких, как она, добровольцев и тогда было не густо. Все московские студенты хорошо знали о жизни коренных народов Севера. Слышали о свирепствующем там туберкулезе. Ведь каждый третий житель был поражен. О сифилисе, оставленном европейцами в наследство. Потому коренные северяне редко доживали до сорока лет. Я уж не говорю о глаукоме. О неустроенном быте. В те годы на Камчатке никто не видел паровоза. О газе, телефоне, ванне и туалете мечтать не смели даже во сне. Все это знала и она. Не с закрытыми глазами просилась. И поехала в самый глухой угол — в поселок Кихчик. Жителей на то время было там двести человек. Это вместе с кочующими оленеводами. И стала учить детей русскому языку.