Читать «Сейф» онлайн - страница 69

Бобренок оторвался от пилота. Поднявшись с колен, увидел: Валбицын скачет на коне, и Мохнюк стреляет ему вслед из автомата. Бобренок положил пистолет на согнутую левую руку, поймал на мушку коня и нажал на курок. Однако ничего не случилось, всадник отдалялся, и майор выстрелил ему вслед еще раз, со зла, зная, что пуля уже не достанет его.

Где же Толкунов?

Теперь Бобренок точно знал: что-то случилось, и случилось именно с капитаном, потому что по Валбицыну стрелял только Мохнюк. Сердце у майора оборвалось, и он побежал к парку. Мохнюк стоял с автоматом в опущенной руке, рядом с ним вчерашний парнишка, сбитый с ног конем или Валбицыным, — лежит в озимых, согнувшись, нет, уже поднимается, значит, с ним ничего страшного не произошло, а что с Толкуновым?

С момента, когда Бобренок услышал выстрел, а потом увидел возле ворот Валбицына и за ним Мохнюка, прошло, наверно, больше минуты. Этого хватило бы им с Толкуновым, чтоб обезоружить троих диверсантов. Бобренок так и подумал — троих, потому что немцы, как правило, забрасывали их тройками.

Неужели Толкунов?..

Бобренок так хотел верить, что с Толкуновым ничего не случилось, не могло случиться, но все же, выходит, случилось, вон Мохнюк повернулся и быстро побежал к калитке, — значит, тоже понял, что всадника упустили, и возвращается к Толкунову.

Но что с капитаном? Его другом, побратимом, чуть ли не братом, нет, даже больше, чем братом, — ведь их связывало с Толкуновым нечто покрепче, чем даже родная кровь!..

Бобренок скользнул взглядом по юноше, который, кривясь от боли, поднимался с земли, — ну что ему было нужно тут, прискакал не вовремя и дал возможность эсэсовцу удрать. И уже не видел, не мог видеть виноватый взгляд парня, тотчас забыл о нем — думал только о Толкунове.

Неужели?..

Ворвался в парк, зацепившись плащом за калитку, и увидел: Мохнюк поднимает капитана за голову, подложил под затылок ладони и держит осторожно.

Бобренок упал на колени, прижался щекой к губам капитана, но не почувствовал дыхания, провел ладонью по лицу, ощущая, как холодеет оно.

Неужели мертв?

Но ведь Толкунов не может умереть, просто он еще раз ранен. Не может умереть капитан, никак не может, не имеет права, тем более теперь, когда пушки гремят под самым Берлином и не сегодня завтра кончится война.

Но Толкунов молчал и не дышал. Бобренок еще раз провел ладонью по его лицу и поднял глаза на Мохнюка.

— Как случилось? — спросил он.

— Когда раздались выстрелы, капитан, видно, встревожился. Я, собственно, не видел, следил за этим, — кивнул на Краусса, все еще лежавшего с закрытыми глазами, — но, думаю, все произошло так: он оглянулся, и Валбицын, воспользовавшись этим, выхватил нож из тела Кранке и ударил капитана в спину. Потом вырвал у него пистолет. Он стрелял в меня, но не попал. Он выиграл у меня буквально несколько секунд. А тут подвернулся этот парень на коне, чтоб его черт забрал!

Бобренок бережно опустил голову Толкунова, подмостив под нее фуражку капитана. Маленькая ошибка, совсем маленькая, пустяк, но лишь на первый взгляд: Толкунов обыскал Валбицына, обезоружил его, однако забыл о ноже, которым убит Кранке. И эта ошибка оказалась фатальной...