Читать «Отражения» онлайн - страница 2

Ступников: Вы не доверяли своим людям, что так рисковали?

Х.: В этой, довольно сложной операции я должен был контролировать все. Тем более, в оперативной обстановке. Конечно, мы могли просто убить Эйхмана и, таким образом покарать его за шесть миллионов погибших евреев. Но для нас было принципиально важным публично судить этого человека, показать всему миру, что убийца евреев, поскольку уже есть государство Израиль, не избежит наказания.

С.: Но, когда вы выкрали Эйхмана, то тем самым нарушили международные законы?

Х.: Мы понимали это изначально. Но ситуация была безвыходной. Когда мы идентифицировали Эйхмана — а он тихо жил в своем доме, как простой человек под чужим именем — можно было обратиться к Аргентине. Допустим, что его сначала заставили бы признаться, что он — Эйхман, и только затем мы могли требовать его депортации для суда в Израиле или Германии. Был и такой вариант. Но на практике, при первом же тревожном сигнале Эйхман бы снова растворился в Латинской Америке.

На самом деле, операция была конспиративной не только по отношению к бывшим нацистам, но прежде всего — к тогдашнему правительству Аргентины. В стране «под прикрытием» находилось 10–15 сотрудников Моссада и ни местные спецслужбы, ни власти не подозревали, что мы здесь работаем. Узнали только, когда Эйхман уже оказался в Израиле, полностью под нашим контролем. Нам было очень трудно готовить и проводить операцию, поскольку спецслужбы Аргентины боролись тогда с терроризмом, работали активно и особенно старались контролировать приезжающих иностранцев. Но мы его взяли сами.

С.: А что сказал Эйхман и как вы добились, чтобы он признался, раскрыл себя?

Х.: Мы не использовали при допросе силовые методы. Это был мой личный приказ. Когда его взяли и отвезли на конспиративную квартиру, он не знал кто мы и что происходит. И сначала выдал нам свою «легенду». А мы не перебивали — только слушали и спрашивали. Даже его настоящего имени не упоминали. А потом предъявили документы — вплоть до его медицинской карточки времен войны. А там — все его шрамы, операции. Напомнили, с бумагами на руках, его карьеру. Нам обязательно надо было, чтобы он сам признался. Мы, повторюсь, принципиально не хотели выбивать признание. Через пятьдесят минут допроса он сказал: «Да, я и есть — Эйхман». Он правда уже понял, что мы — израильтяне и у него нет выбора.