Читать «Вокруг Парижа с Борисом Носиком. Том 2» онлайн - страница 188

Вначале жизнь в Шушенском у моей знакомой «вольнопоселенки» А. складывалась без дополнительных трудностей. Как раз подошла столетняя годовщина такого знаменательного события, как появление на свет будущего великого вождя, и в местные сельмаги завезли разнообразные товары и даже промтовары, в том числе и дефицитные в провинции «детские вещи». Но потом праздники отшумели, потому что не век же праздновать столетие, и товары, которые раньше хоть время от времени в сельмагах «выбрасывали», теперь из местной торговой сети совершенно исчезли. И вот тогда многодетным работникам избы-музея, целый день печальными голосами вещавшим о безбедной, курортной (на казенный счет) жизни будущего вождя с присланными ему царским правительством женой, тещей, пособием и нанятой им за рубль несовершеннолетней домработницей (запечный угол домработницы, впрочем, позднее поступило указание скрывать от широкой публики как маловоспитательный), пришлось проявить истинно пролетарскую энергию и сметку. Они стали по очереди ездить в командировки в Москву, откуда они якобы должны были привозить новые бесценные сведения о жизни вождя. На самом деле «командированные» целыми днями ходили в столице по магазинам и стояли в очередях, закупая по списку разные пром-товары, и в первую очередь, конечно, «детские вещи». Работа была ответственная и до крайности утомительная, ведь не одни только сибиряки съезжались на тот же предмет в краснозвездную столицу, но и другие иногородние граждане, потому что у всех дети. Промаявшись до закрытия магазинов в очередях тогдашнего бермудского треугольника столицы (ГУМ, ЦУМ, «Детский мир»), бедная А., прежде чем лезть в переполненный поезд метро и пилить на ВДНХ, где ей удалось снять койку, заходила перевести дух в самое спокойное и безлюдное учреждение столичного центра – в Музей Ленина (куда у нее, по известному вам стечению обстоятельств, был служебный пропуск). В музее она присмотрела несколько совершенно безлюдных уголков, где можно было, свалить мешки и сумки, сесть в кресло, снять туфли и дать отдых конечностям (самые крепкие в мире ноги были тогда, по авторитетным признаниям, у советских женщин). Идеальным в этом смысле был кинозал, там всегда было пусто, полутемно и прохладно (и то подумать, кто из советских экскурсантов пойдет кино смотреть про Ленина, если они про него уже с октябрятского возраста насмотрелись до тошноты). Но вот однажды, когда сен-жерменская (тогда еще шушенская) подруга моя А. сидела вот так одна, босоногая, набираясь мужества для далекой поездки на ВДНХ, в зал, в сопровождении странной и явно не нашей толпы, решительно вошла какая-то сотрудница, зажгла верхний свет и сказала противным голосом, что все посторонние советские товарищи должны немедленно очистить зал, потому что братская зарубежная делегация будет здесь смотреть фильм про Ильича. И вот тут в душе у вполне зрелой, идейно подготовленной женщины-гида, какой была к тем годам А., назрел бунт неповиновения. Может, не было сил подняться, может, стыдно было при не наших людях авоськи свои по залу собирать, а может, задело ее слово «посторонние», потому что была она, что ни говори, коллега-лениноведка, хотя бы и не столичная. В общем, она не двинулась с места, какие-то люди сели с ней рядом, лопоча с еврейским акцентом, а свет в зале сам собой внезапно погас, потому что начался фильм. Мало-помалу успокоившись, А. осмотрела свою нерусскую соседку (старушка божий одуванчик, в огромных очках, не иначе как ихняя коммунистка-проф-союзница) и даже стала от нечего делать глядеть на экран. И вот тут-то соседка склонилась к ее уху и спросила ее сперва на своем еврейском (который оказался французским), а потом уж на совсем неважном английском (за который у А. всегда были одни четверки), проявляя, надо признать, довольно малую степень политической сознательности: