Читать «Вокруг Парижа с Борисом Носиком. Том 2» онлайн - страница 175

В других комнатах нам, помню, показали еще множество других портретов столь же натужно позирующего человечка, а также много предметов роскоши (по большей части реквизированных из дворцов наследных монархов), – священных предметов, сопровождавших великого полководца в его походах, где он так щедро распоряжался чужими жизнями, что за ничтожный срок сумел существенно укоротить средний рост француза: самые рослые мужчины Франции были перебиты. Подобно названиям многих парижских улиц, мостов и площадей, рассказ нашего гида добросовестно регистрировал все победоносные сражения Наполеона, обходя молчанием все его поражения и тот немаловажный факт, что в конечном счете он проиграл каждую из своих знаменитых кампаний, так что все его так называемые победы были в ущерб Франции, а за свои любовные блиц-победы он расплачивался из казенных средств, точно бухгалтер-растратчик в командировке.

После позорного поражения на поле Ватерлоо Наполеон вернулся в Мальмезон, где было теперь совсем пусто. Жозефина умерла всего за год до этого, простудившись на прогулке с русским красавцем-императором, строившим куры ее дочке. Наполеон провел здесь несколько дней перед своей высылкой на Святую Елену. Наивно было бы думать, что он что-нибудь понял за эти дни или в чем-нибудь раскаялся. Вероятно, он просто перебирал в уме новые хитроумные комбинации и анализировал недостатки старых. Он ведь был шахматист, мастер комбинаций. Точь-в-точь как другой малорослый шахматист-комбинатор по кличке Ленин…

ЕСЛИ СМОТРЕТЬ НА ЧУДНЫЙ ЗАМОК МАЛЬМЕЗОН ИЗ САДА, УВИДИШЬ ЕГО ЗЫБКОЕ ОТРАЖЕНИЕ В ПРУДУ…

Обойдя оба замка Рюёй-Мальмезона, под завязку забитые сувенирами славы и тщеславия, человек, не взращенный в безудержном благоговении перед властью, не обнаружит в маленьком большом человеке ни знаков подлинного величия, ни признаков человечности.

Зато, когда остановишься перед портретом Жозефины работы Прюдона, приходит мысль, что Жозефина – это, пожалуй, другое дело. Портрет трогательный. Невольно вспоминается, что уроженка экзотической Мартиники мирно доживала свой женский век в пригородном замке Мальмезон, издали наблюдая за шедшей на убыль бурной карьерой своего второго бывшего мужа… А 30 марта 1814 года войска союзников, ведомые русским императором Александром I, победоносно вступили в Париж и отслужили трогательную пасхальную службу на площади Согласия… Святая неделя подошла к концу, и, движимый умиленным всепрощением, весенними запахами парижских садов и простым человеческим любопытством, русский император решил навестить обеих скучающих жен прощенного им врага.

Жозефине было в то время уже пятьдесят, но она еще умела быть вполне обольстительной, и она очень постаралась таковой быть. К тому же она смогла оценить и мужскую красоту гостя, и его любезность, и благородство его жеста. Весело щебеча, она под руку с русским императором гуляла по мальмезонскому парку, и тут, в самый разгар прогулки, русского гостя ждал второй приятный сюрприз: явилась дочь Жозефины от первого брака (или вне первого брака), любимица ее второго мужа, бывшая по собственному мужу (с которым она только что затеяла развод) королевой Голландии, Пармы, Плезанса, а может, и еще чего-то там, в общем, королева Гортензия. Она была в расцвете своих тридцати, в блеске, как выражаются писатели-женолюбы, своей красоты (которую писатели-скептики характеризуют чаще всего лишь как национальную живость лица, при которой трудно разглядеть огорчительную нерегулярность его черт). Гортензия, по ее кокетливому свидетельству, и сама не заметила, как они остались наедине с русским императором. Позднее она так вспоминала об этом в своих мемуарах: