Читать «Самые знаменитые влюбленные» онлайн - страница 121

Первая мысль – на мне загорелось платье! Инстинктивно закрываю лицо руками, чувствую, как пламя обжигает пальцы. Что есть силы рву шиньон вместе с собственными волосами. Дали занавес. В публике паника, крики – думали, я сгорела. У меня же одна только мысль: «Слишком большая пауза, надо продолжать спектакль».

Мне забинтовали руки, принесли новый парик, и через десять минут я уже снова стояла у стола и во второй раз убивала Скарпиа, а в третьем акте Доминго, держа мои забинтованные руки, так пел O dolci mani, что весь зал рыдал. На самом деле, во время исполнения роли мне можно было отрезать голову, только тогда, наверное, я бы не смогла допеть спектакль».

Вряд ли Мстиславу Ростроповичу доводилось переживать подобные драмы на сцене – по крайней мере, он ничего такого не рассказывал, – но для того, чтобы он не смог доиграть, ему тоже, вероятно, пришлось бы отрезать руки. Впрочем, приключений на его долю тоже выпадало, правда, часть из них, и немалую, он организовывал сам. И не без удовольствия – как для себя, так и для окружающих. Снова передадим слово Галине Вишневской:

«Знаете, как он отметил юбилей Айзека Стерна? О, это потрясающая история! Звонок из Сан-Франциско: «Слава, мы организуем семидесятилетие Стерна. Вы будете участвовать?» А надо сказать, что Стерн – не только великий музыкант, но и человек, который практически сам устроил и провел шестидесятилетие Ростроповича в Вашингтоне. Это когда Нэнси Рейган дирижировала оркестром, а весь зал хором пел: «Happy birthday to Slava!» Очень было трогательно.

Как вы понимаете, Ростропович не мог остаться в долгу. По сценарию, на вечере должен был исполняться «Карнавал животных» Сен-Санса, а между номерами шел не канонический текст («Вот какие солидные слоны»), а другой, непосредственно посвященный юбиляру. Его читал Грегори Пек. Славе предстояло сыграть «Лебедя», которого, по балетной традиции, принято называть «умирающим».

Но ему сценарий этот не понравился. Он решил, что так будет скучно. Поэтому к юбилейному вечеру он заказывает себе балетную пачку, трико, туфли. За четыре часа до начала он вместе с гримером делает из себя нечто: парик, диадема, наклеенные ресницы. В общем, заслуженная ветеранша после продолжительного отдыха решила тряхнуть стариной.

Для проверки он идет в дамский туалет. Никто не обращает внимания. Большая старая бабища в пачке. Ну и что? Дальше он идет за кулисы, договаривается с аккомпаниатором. Больше ни один человек ничего не знал. Все – чистая импровизация.

Грегори Пек наконец заканчивает свой текст. Звучат первые такты, и на сцену спиной к залу, на пуантах, как и полагается, выплывает Ростропович. Представляете, да? Что самое интересное – никакой реакции. Американцы – люди воспитанные и очень наивные. Видят, конечно, что дама, мягко выражаясь, не молоденькая и для балета полновата. Ну, в конце концов, мало ли что! Всякое бывает. Наверное, в свое время была великой, наверное, подруга Стерна.