Читать «Целестина, или Шестое чувство» онлайн - страница 56
Малгожата Мусерович
Мир ужасен. Атмосфера отравлена, в воде фенол и прочая пакость, озонная оболочка вокруг Земли насквозь продырявлена, еще немного — и космическое излучение уничтожит всю жизнь на планете. Ни дня без войны, постоянно на земном шаре кто-то кого-то убивает. Дожди кислотные и радиоактивные, и во всех овощах пестициды, у маленьких детей в костях стронций 90, число больных белокровием увеличивается с каждым годом. Кроме того, люди неискренни и непостижимо лицемерны, и вообще — почему нельзя ни с кем найти общий язык?
Кошмар. Кошмар.
Цеся уныло побрела на кухню. Может, если поесть, настроение исправится. Она поставила на плиту кастрюлю с фасолью по-бретонски и попутно локтем столкнула бутылку с молоком. Пока вытирала линолеум, фасоль пригорела. Ужасный смрад распространился по всему дому, Целестина села на кухонную табуретку и расплакалась.
Разумеется, именно в эту минуту угораздило явиться отца. Он открыл дверь своим ключом и, почувствовав запах горелого, направился прямо на кухню.
— Что случилось? — испуганно спросил он при виде утопающей в слезах дочки.
— Ничего, просто у меня хандра, — объяснила Цеся, безудержно рыдая.
— Ой-ой-ой! — сочувственно вздохнул отец. — Не позавидуешь. — И, взяв с тарелки кусочек огурца, съел его с аппетитом, хрустя и чавкая.
— Не чавкай! — сквозь слезы крикнула дочка.
— Почему?
— Меня это ужасно раздражает!
— Ах, бедняжка. Послушай, а отчего, собственно, у тебя хандра?
Цеся рассказала — в общих чертах. Она выложила ему все, хотя вряд ли он, бедняга, был повинен в том, что озонная оболочка похожа на решето.
— Это неприятно, — согласился Жачек. — Подумать только, а я и не знал, что она продырявлена.
— Вы все слепые и близорукие! А мир на грани катастрофы!
— Мы не можем быть одновременно слепыми и близорукими, — внес поправку инженер Жак.
— Можете! — бушевала Цеся. — Вы холодные эгоисты! Вам плевать, что рядом мучается человек.
— Какой человек? — немедленно спросил отец.
— Я вообще говорю! — тонким голосом крикнула Цеся. — Человек, одинокое существо, а вас это нисколько не волнует! Одиночество и бесчувственность — вот болезни двадцатого века!
— Ага… — сказал отец понимающе. — Бесчувственность. Кажется, я начинаю кое-что соображать…
— Ничего ты не соображаешь!!!
— Опять ревем, — констатировал Жачек, вытирая дочкино лицо кухонной тряпкой. — Ничего страшного, гормональная перестройка организма, других веских причин не вижу. Знаешь, дочка, я тебя утешу.
— Не хочу.
— А, это другое дело. Если тебе нравится хныкать, тогда в самом деле лезть с утешениями в высшей степени бестактно.
— Ну, а как ты меня можешь утешить, как?
— Я могу, например, тебе сказать, что с миром ничего плохого не случится. Человек, как таковой, — создание, не лишенное разума. Я верю в человека.
— Ну и верь на здоровье, — ответила Цеся и громко высморкалась. — Меня этим не утешишь.
— Однако реветь ты уже перестала. Скажи на милость, а откуда у тебя эти устрашающие сведения?
— Из газет, — сердито ответила Цеся.