Читать «Смысл и назначение истории (сборник)» онлайн - страница 88
Карл Ясперс
Это заявление следует полностью отвергнуть, исходя хотя бы из взглядов и душевной направленности великих исследователей природы: им свойственно осознание необходимого. Приспосабливаемость к естественному ходу вещей была этосом ученого-естественника. Однако вместе с тем он хочет знать, что творит природа и что происходит в ней. И отнюдь не агрессивность, не воля к власти, а нечто совсем иное представляет собой это стремление к знанию, эта свобода знающего, который не слепо, а все видя, страдает, терпит и живет. Эта воля к власти — не стремление к господству, а внутренняя неооходимость! Именно в силу этой свободы сознания ученый может полностью постигнуть действительность как подлинный шифр бытия. Не агрессивность заключена в этосе обязательного, общезначимого знания — в отличие от вероятного, приемлемого, расплывчатого, в конечном итоге любого, — а воля к ясности и достоверности.
Особенно агрессивным принято считать исследование экспериментальное. В отличие от простого созерцания, в смене теоретической концепции и верификации посредством эксперимента достигается понимание, не только обоснованное, но все глубже проникающее в закономерности бессознательного процесса. Мотивом здесь служит не агрессия, а вопрос, обращенный к природе.
Однако то, что совершает современная наука, может быть неправильно понято и использовано во вред людям. Поэтому воля к власти и разрушению, неисторичная по своему существу и всегда готовая к действию, овладела и наукой, принуждая ее к агрессивности в словах, в действиях и в применении своих выводов, — однако всегда таким образом, что наука при этом исчезает. Самым чудовищным были опыты над людьми. Тот факт, что человека нельзя подвергать экспериментам без его желания и согласия (именно поэтому исследователь может производить опасные опыты только над самим собой), следует, правда, не из сущности науки, но из принципов гуманности и прав человека.
Два тысячелетия тому назад некий индийский властитель ставил опыты над преступниками. Один из них заключался в следующем: «Поместите человека живым в кадку, — говорил он, — закройте ее крышкой, оберните влажными мехами, нанесите на нее толстый слой глины, затем задвиньте кадку в духовку и разведите огонь. Когда все это было выполнено и мы сочли, что человек мертв, — продолжает он, — бочка была вытащена, освобождена от мехов и глины, крышка снята, и мы осторожно заглянули внутрь, надеясь узреть улетающего духа жизни. Однако мы не обнаружили духа жизни, покидающего тело». Это — прямая аналогия к тем опытам, которые совершали над людьми национал-социалисты. Эти опыты не имеют ничего общего с современной наукой, они являются результатом злоупотребления, объектом которого может быть все, созданное человеком, в том числе и наука.
Иначе, чем с неисторическими мотивами, обстоит дело с мотивами исторически определенными.
Вполне вероятно, что возникновение современной науки немыслимо без той душевной явленности и тех импульсов исторической основой которых является
