Читать «Взгляни на дом свой, ангел» онлайн - страница 413

— Я же готов с тобой разговаривать, — кисло возражал он, — но ведь что бы я ни говорил, это тебя только раздражает. Что ты хочешь, чтобы я сказал?

И действительно, казалось, что ей, когда она бывала в таком настроении, угодить вообще невозможно. Она сердилась и раздражалась, если с ней во всём послушно соглашались, но возражения или молчание раздражали её не меньше. Её выводили из себя простые замечания о погоде или старательно нейтральные мнения.

Иногда ночью она принималась истерически рыдать в подушку и яростно кричала своему супругу:

— Уходи от меня! Убирайся! Пошёл вон! Я тебя ненавижу!

Он послушно вставал и спускался вниз, но прежде чем он успевал дойти до гостиной, она уже со страхом звала его обратно.

Она по очереди осыпала его то поцелуями, то ругательствами; материнскую нежность, которая душила её, потому что у неё не было ребёнка, она отдала грязной дворняжке, которая как-то вечером забрела к ним полумёртвая от голода. Это был злобный маленький пёс, белый с чёрным, свирепо скаливший зубы на всех, кроме хозяина и хозяйки. На отборном мясе и печёнке он скоро разжирел и ходил вперевалку, спал он на бархатной подушке и ездил с ними в машине, рыча на прохожих. Хелен душила собачонку поцелуями и шлепками, сюсюкала с ней, как с младенцем, и ненавидела всех, кому не нравилась злобность дворняжки. Но большую часть своего времени, любви и бешеной энергии она отдавала отцу. Её ожесточение против Элизы ещё усилилось — мать вызывала в ней жгучее раздражение, часто переходившее в ненависть. Она могла поносить её часами.

— По-моему, она сошла с ума. Как ты думаешь? Иногда я думаю, что нам следовало бы установить над ней опёку. Ты знаешь, что я покупаю для них чуть ли не всю еду? Знаешь? Если бы не я, он умер бы от голода у неё на глазах. Ты ведь знаешь, что так оно и было бы? Она стала такой скрягой, что не покупает еду даже для себя. Боже великий! — крикнула она в ярости. — Разве моё дело заботиться об этом! Ведь он её муж, а не мой! По-твоему, это справедливо? Справедливо? — Она почти плакала от бешенства.

Она набрасывалась и на Элизу:

— Мама, ради бога! Неужели ты допустишь, чтобы бедный старик умер от отсутствия ухода? Неужели ты так никогда и не поймёшь, что папа больной человек? Ему необходимо хорошее питание и присмотр.

А Элиза, смущённая и расстроенная, отвечала:

— Да что ты, детка! О чём это ты? Я сама отнесла ему глубокую тарелку овощного супа на завтрак — он съел всё, не останавливаясь… «Пф! мистер Гант, — сказала я (просто чтобы подбодрить его). — Я не верю, что человек с таким аппетитом может быть болен. Вот что…» — сказала я…

— О, ради всего святого! — злобно кричала Хелен. — Папа больной человек. Неужели ты никогда не поймёшь этого? Смерть Бена, казалось, должна была бы нас чему-то научить… — Её голос срывался на исступленный визг.

Гант был привидением в жёлто-восковых тонах. Его болезнь, которая разметала свои ветви почти по всему его телу, придала ему почти прозрачную хрупкость. Его сознание ушло от жизни в смутную страну теней — он устало и равнодушно слушал разражавшиеся вокруг него скандалы, стонал и плакал, когда чувствовал боль, холод и голод, и улыбался, когда ему было тепло и удобно. Теперь его два-три раза в год возили в Балтимор лечить радием; после каждой поездки наступал короткий период улучшения, но все знали, что это ненадолго. Его тело было гнилой тканью, которая каким-то чудом ещё не расползлась.