Читать «Взгляни на дом свой, ангел» онлайн - страница 41
Томас Вулф
— Что это вы затеяли, мистер Гант?
— «Муу"! Он сказал: «Муу"! Да-да! — Гант говорил это не столько Элизе, сколько Юджину.
Юджин немедленно ему ответил: он чувствовал, что всё это довольно глупо, и предвидел, что ближайшие дни ему придётся без отдыха подражать корове Свейна, но всё-таки он был очень возбуждён и обрадован: в стене появился первый пролом.
Элиза тоже восхитилась, но выразила это по-своему: скрыв удовольствие, она вернулась к плите и сказала:
— Хоть присягнуть, мистер Гант! В жизни не видывала такого олуха с ребёнком!
Позже Юджин лежал, не засыпая, в корзинке на полу гостиной и следил за тем, как нетерпеливые руки всех членов семьи расхватывают полные тарелки — Элиза в ту пору готовила великолепно, и каждый воскресный обед был событием. В течение двух часов после возвращения из церкви младшие мальчики, облизываясь, бродили возле кухни: Бен, гордо хмурясь, прятал свой интерес под маской невозмутимого достоинства, но часто проходил через дом поглядеть, как подвигается стряпня; Гровер являлся прямо в кухню и откровенно не спускал глаз с плиты, пока его не выставляли вон, а Люк, чью широкую весёлую мордашку разрезала пополам ликующая улыбка, стремительно бегал по всем комнатам и ликующе вопил:
Он слышал, как Дейзи и Джозефина Браун вместе переводили Цезаря, и его песенка была вольной интерпретацией краткой похвальбы Цезаря: Veni, vidi, vici.
Лёжа в колыбели, Юджин слушал шум обеда, доносящийся через открытую дверь столовой: стук посуды, возбуждённые голоса мальчиков, звонкий скрежет ножа о нож, когда Гант приготовился разрезать жаркое, и рассказ о великом утреннем событии, который повторялся снова и снова без каких-либо вариаций, но со всё возрастающим увлечением.
«Скоро, — подумал он, когда до него донеслись густые ароматы съестного, — и я буду там с ними». И он сладострастно задумался о таинственной и сочной еде.
Весь этот день Гант на веранде рассказывал о случившемся, собирая соседей и заставляя Юджина демонстрировать своё достижение. Юджин ясно слышал всё, что говорилось в этот день; ответить он не мог, но понимал, что вот-вот обретёт дар речи.
Именно так перед ним позднее вставали первые два года его жизни — яркими отдельными вспышками. Своё второе рождество он помнил смутно, как праздничное время, и всё же, когда пришло третье рождество, он был к нему готов. Благодаря чудотворному ощущению привычности, которое вырабатывается у детей, он словно всегда знал, что такое рождество.
Он осознавал солнечный свет, дождь, танцующий огонь, свою колыбель, угрюмую темницу зимы; в тёплый день второй весны он увидел, как Дейзи идёт в школу на холме — она приходила домой обедать во время большой перемены. Дейзи училась в школе для девочек мисс Форл; это был кирпичный дом на краю крутого холма — он увидел, как у самой вершины она догнала Элинор Данкен. Её волосы были заплетены в две длинные косы, падающие на спину, — она была скромной, робкой, застенчивой и легко краснеющей девочкой; но он боялся её забот, потому что она купала его с яростным неистовством, давая выход тем элементам вспыльчивости и агрессивности, которые прятались где-то под её флегматичным спокойствием. Она растирала его буквально до крови. Он жалобно вопил. Теперь, когда она поднималась по холму, он вспомнил её и осознал, что это — один и тот же человек.
