Читать «Хрустальный грот» онлайн - страница 3

— Я должен… Сегодня…

Она молчала целую минуту. Затем просто спросила:

— Сколько у нас времени?

Он не стал притворяться, что не понимает ее.

— Час-два, не больше.

— Ты вернешься, — решительно сказала девушка. — Нет. Не сейчас, — остановила она его, заметив, что он хочет возразить. — Все уже сказано, и на разговоры нет больше времени. Я лишь имела в виду, что с тобой ничего не случится и что ты благополучно возвратишься. Я знаю, что говорю. У меня есть дар предвидения. Ты вернешься.

— Едва ли нужно Предвидение, чтобы это знать. Я должен вернуться. И тогда, быть может, ты послушаешь меня…

— Нет, — снова перебила его она, теперь почти гневно. — Это не имеет значения. К чему разговоры? У нас остался всего час, а мы тратим его на пустые слова. Пойдем.

А он уже вытягивал булавку с драгоценным навершием, которой был заколот ее плащ. Вот он обнял девушку за плечи и повел ее к пещере.

— Ты права, пойдем внутрь.

КНИГА I

ВЯХИРЬ

1

В тот день, когда вернулся домой мой дядя Камлах, мне едва-едва исполнилось шесть лет.

Я запомнил его таким, каким впервые увидел: высокий молодой человек, нравом горячий, как и мой дед, с голубыми глазами и рыжеватыми волосами, как у матери, которые казались мне верхом совершенства. Он появился в Маридунуме на закате сентябрьского дня, с ним прискакал небольшой отряд. Поскольку тогда я был совсем мал, то играл на женской половине, в длинном старинном покое, где ткали в светлое время дня мать и ее придворные дамы. Моя мать сидела за ткацким станком. Я помню выходившую из-под ее пальцев ткань: алую с узкой узорчатой каймой зеленым по краю. Я сидел у ног матери на полу и играл сам с собой, гоняя по полу бабки. Косые лучи солнца из окна ложились на потрескавшуюся напольную мозаику лужицами яркого золота. Монотонно гудели над грядками пряных трав пчелы, и даже мерное постукивание ткацкого станка звучало отчего-то сонно. Женщины переговаривались над прялками, но негромко, склонив друг к другу головы, а Моравик, моя кормилица, та просто спала на своем табурете в озерце солнечного света.

Но вот тишину внутреннего двора разорвал топот копыт, затем — крики. Ткацкий станок умолк, а вместе с ним затихло и негромкое бормотанье придворных дам. Моравик коротко всхрапнула и, внезапно проснувшись, недоуменно уставилась перед собой. Моя мать сидела очень прямо, вскинув голову и прислушиваясь. Челнок выпал из ее руки. Я заметил, как ее глаза встретились с глазами Моравик.

Я был на полдороге к окну, когда Моравик резко окликнула меня; в ее голосе прозвучало нечто такое, что заставило меня остановиться и покорно вернуться к ее табурету. Кормилица поспешно принялась поправлять на мне одежду, расправлять складки туники, даже пригладила мне волосы, так что я понял, что прибывший гость — важная персона. Меня взволновало и одновременно удивило то, что меня, очевидно, собирались представить ему; я привык, что в те дни меня прятали от глаз гостей. Я терпеливо ждал, пока Моравик с трудом расчесывала мои непокорные вихры, обмениваясь поверх моей головы тихими фразами с матерью; из их разговора я не понял ничего. Да я и не прислушивался. Я вслушивался в цокот копыт во дворе и крики мужчин, язык которых был мне смутно знаком: это был не валлийский и не латынь, а кельтское наречие, похожее на говор Малой Британии. Моравик, моя кормилица, была родом из тех земель, и потому на ее наречии я говорил так же свободно, как и на своем родном языке.