Читать «Ожидание: повести» онлайн - страница 5
Дмитрий Михайлович Холендро
В этот Камушкин отсюда дороги не было, одна тропа.
3
— Здравствуйте доктор!
— Здравствуйте.
— Доброе утро, доктор.
— Доброе утро.
— Мое почтение, доктор!
— Здравствуйте.
— A-а, доктор! Привет.
— Привет.
— Доброго здоровья!
— И вам также.
— Наше вам с кисточкой, доктор!
— Мое почтенье.
— Как поживаете, доктор?
— Спасибо.
Это я иду по улице Камушкина.
Я иду обычным утром на свою работу. Тут все кивают друг другу по утрам, как соседи. А у меня ощущение, что я голый.
— Доктору!
Я не доктор, и меня это унижает, хоть я не подаю вида. Я ведь не присваивал себе звания и запасаюсь чувством юмора, но все же — зачем они так?
— Это для простоты, — говорит старик-терапевт Иван Анисимович Сыроегов, у которого скуластое лицо боксера и совершенно белые, неживые, как приклеенные, усы.
Усы у него рождественские, но сам он недобрый. Он живет здесь давно и в больнице работает чуть ли не со дня ее открытия, а больше всего любит посидеть на квадратной скамеечке у столика, врытого под тутовым деревом в крошечном больничном дворе. На стволе тутовника голубая фанерка с аккуратной надписью: «Место для курения». Когда больных нет, Сыроегов сидит и курит, привалясь спиной к дереву и вытянув под столом ноги, как в кресле. В эти минуты он похож на пассажира, ожидающего своей остановки.
Он полулежит с закрытыми глазами, и странно, как это он замечает, что на внутреннем крыльце кто-то появляется в белом халате: я или санитарка Туся. Он отталкивается спиной от дерева, встает и почти всегда говорит:
— Приехали.
Я не выдержал как-то и спросил:
— Откуда, Иван Анисимович?
— Из Чили, — сказал он мне. — Я был на бое быков в городе Гуаякиль. Коррида прошла неудачно. Бык поддел матадора левым рогом под самое ребро. В расстройстве я улетел на стареньком самолете к океану, где только айсберги и пингвины. Вы были когда-нибудь там, на Огненной Земле, молодой человек?
Я молчал, опупев.
Оказывается, он и Тусе рассказывал о своих путешествиях. В таких случаях она ему отвечала:
— Вы член профсоюза, Иван Анисимович, а у вас еще за февраль не уплачено.
— Куда спешить? — браво успокаивал ее Иван Анисимович. — Вся жизнь впереди!
Я шел за ним по коридору больницы, глядя в его крепкую, тугую, как мешок с мукой, спину и ожидая, что сейчас он со мной заговорит о чем-то очень важном или хотя бы спросит: «Ну-с, как вы поживаете?» — как спрашивали чеховские старички.
Но он молчал, как будто меня не было.
Сегодня у дверей его кабинета я раскрыл рот:
— Скажите, Иван Анисимович, а почему — Чили?
Повернувшись ко мне, он взялся за дверную ручку и прочел стихи школьного возраста:
И скрылся за дверью.
А я решил, что он частично сошел с ума. Это у стариков бывает и не опасно для работы.
Еще он запирался и кричал из-за двери:
— Не мешайте, я готовлю отчет!
Туся говорила, что он варит и пьет кофе, используя под кофейником электрическую плитку для кипячения стерилизаторов. Запирался он от начхоза, ревниво оберегающего показания счетчика.